Артур - [23]

— О, вам незачем ночевать возле озера, господин мой, ведь у меня есть кров, чтоб защитить вас от ветра, и очаг, чтобы вас согреть. Видно, что вы человек прославленный, негоже вам спать на сырой земле.

— Ты очень любезна, — сказал Мерлин, — но, раз отец твой в отъезде, мы не смеем к тебе вторгаться.

Он хотел показать движением руки, что не смеет ее больше удерживать, и вновь она возразила.

— Дома отец или нет, я вправе сама предложить гостеприимство. А поскольку я верю, что вы люди достойные… — она взглянула на меня и улыбнулась, отчего стала еще красивее, — то сочту за честь, если вы примете мое скромное предложение… — глаза ее сверкнули весельем, — и за обиду, если не примете.

Удивительно, но девица говорила, как высокородная дама, — прямо и учтиво. Я восхищался ею и гадал, как вышло, что она поселилась в такой глуши.

Мерлин рассмеялся.

— Пусть не скажут, что мы обидели кого-то без нужды. — Он повернулся ко мне. — Пеллеас, мы сопроводим девицу в ее жилище.

Я собрал наши пожитки и повернулся к коням.

— Тут близко, — сказала Нинева. — Лошади могут остаться здесь.

— Пусть пасутся, — промолвил Мерлин.

— Но… — Я открыл рот, чтобы возразить.

— Все будет хорошо, — сказал Мерлин. — Оставь их.

Мне не хотелось оставлять лошадей без присмотра, но дом находился поблизости, место было безопасным, и я повиновался. Взяв под мышку оружие, я догнал их и пошел за Ниневой.

Дом и впрямь оказался близко. Не знаю, как мы не заметили его, подъезжая; возьми мы на десять шагов правее — мы б непременно его увидели. Может быть, наше внимание захватило озеро, или дом заслонили ивы…

Это было основательное каменное строение. Мы прошли через дворик, чистый и хорошо ухоженный. Сбоку виднелся загон, но овец я не заметил. Внутри пол был выложен камнем, стены оштукатурены. Везде ощущалась заботливая рука. Судя по всему, Нинева и ее отец жили безбедно и гордились своим скромным достатком.

В очаге горел огонь, на вертеле жарились три куропатки. Близ огня булькал горшок с кашей. Единственную комнату почти целиком занимал большой стол, какие можно увидеть в королевских палатах. Белая воловья шкура скрывала нишу у очага, которая служила спальней. Другая белая шкура отделяла дальний конец комнаты.

За ней-то Нинева и исчезла, войдя в дом, чтобы тут же вновь появиться с бурдюком вина и серебряными кубками на гладком деревянном подносе.

Она разлила вино по кубкам и, плеснув несколько капель через край в жертву домашним богам, протянула один Мерлину.

— Гостевая чаша, господин мой. Здоровья тебе и долголетия.

Она подождала, пока он осушит кубок, и лишь затем протянула второй мне. Я поднес кубок к губам, но, едва рубиновая жидкость коснулась губ, почувствовал непреодолимую потребность чихнуть. Я чихнул раз со всей силы, потом второй.

Оправившись, я вновь поднес кубок к губам, но тут же чихнул снова. Нинева искоса поглядывала на меня. Что-то таилось в ее глазах. Тревога? Или страх?

Чтобы успокоить ее, я извинился и сказал:

— Со мной такое бывает от вина. Не обижайтесь, но я откажусь. — И с этими словами поставил кубок на стол.

Вечер прошел приятно. Мы ужинали кашей и куропатками, разговаривали о делах королевства. Нинева жадно ловила каждую новость и много расспрашивала. Было видно, что она очень умна и наслышана о событиях в большом мире. Надо полагать, мы не первые останавливались под кровом ее отца.

После ужина мне пришло в голову проведать лошадей. Я по-прежнему тревожился за них и посчитал, что нелишним будет на них взглянуть. Я встал и объяснил, куда направляюсь. Нинева подошла и, взяв мои руки в свои, промолвила:

— Не ходи, господин мой. Темно, ты можешь свалиться в озеро.

— Выплыву, — со смехом отвечал я и шагнул наружу.

Ночь была ясная, над головой ярко светила луна. Я легко отыскал тропинку и направился к озеру. Оно сияло в лунном свете, словно упавшая на землю звезда. Кони стояли бок о бок, опустив головы. При моем приближении они тихо заржали. Я потрепал их по холке и ободрил ласковым словом, потом проверил веревки, убедился, что они держат, и пошел назад.

Наверное, я потерял направление в лунном свете, потому что, пройдя порядочное расстояние, так и не вышел к дому.

В чужом месте легко заблудиться, особенно в темноте. Однако к озеру я вернулся без труда. Пытаясь отыскать тропу к дому, я различил напев — ту же беззаботную мелодию, что перед встречей с Ниневой, — хотя никого не мог разглядеть.

Я пошел дальше и через некоторое время вновь был вынужден вернуться к озеру. В третий раз я двинулся по тропке — без сомнения, это была нужная тропа, а не какая-нибудь другая, потому что я старательно запоминал путь. Однако очень скоро я очутился в густых зарослях бузины. И вновь моего слуха коснулось нездешнее пение. Я крикнул, но никто не откликнулся. Я подождал и крикнул во второй раз. Пение смолкло.

Снова повернув к озеру, я отметил, что на этот раз обратный путь занял больше времени. Тропинка плутала и путалась.

Наконец я вышел к воде, на этот раз — с другой стороны. Я был в недоумении, но, вместо того чтобы снова искать тропинку, сел и задумался.

Дом поблизости — не более чем в сотне шагов от озера. Промахнуться невозможно: луна светит ярко, тропинка натоптанная.