Артур Артузов – отец советской контрразведки - [50]

Однако это только предположение М. Тумшиса.

Лишь приближение смерти Менжинского позволило следователям ОГПУ начать оформление документов (ордера и т. д.) на Якушева. Осудили Александра Александровича 5 апреля 1934 года, а через месяц скончался и его бывший шеф В. Р. Менжинский.

Пока Якушев пребывал в тюремной камере, сотрудники иностранного отдела ОГПУ (под руководством А. X. Артузова) попытались повторить нечто подобное операции «Трест». На роль нового «Якушева» ими был выбран секретный агент ОГПУ «Гутман», он же Александр Михайлович Добров.

Руководством ИНО ОГПУ в начале 30-х годов была разработана легенда, подобная «трестовской». Добров был обязан выдавать себя за представителя некой контрреволюционной организации, связанной тесными контактами с «Промпартией». Чекисты обозначили «Гутмана» и одного из руководителей этой организации. Им якобы был некий генерал Тургаев (под таким псевдонимом в кругах белой эмиграции знали крупного советского военачальника Михаила Тухачевского). В самом начале операции перед Добровым было поставлено несколько задач:

а) выйти на контакт с руководством нацистской партии в Германии и установить постоянную связь с ее представителями;

б) завязать отношения с сотрудниками английской разведки и «подставить» себя для вероятной вербовки;

в) активно включиться в работу антисоветских кругов белой эмиграции в Берлине и по возможности выявить их связи в Советском Союзе.

В июне 1931 года Доброву был организован выезд на лечение в Карловы Вары. Здесь, на курорте, он встретился со своим старым приятелем еще с дореволюционных времен Гаральдом Зивертом. Последний офицер немецкой военной разведки, по информации ИНО ОГПУ, был хорошо знаком с рядом руководителей нацистской партии (в частности, с А. Розенбергом). Он и поспособствовал личной встрече агента ОГПУ с Розенбергом. Встреча прошла успешно, Розенберг очень высоко оценил ее результаты. В дальнейшем контакты с представителями нацистской партии стали более регулярными, немцы даже для удобства Доброва перенесли место встреч в Рим.

При встречах Добров передавал немцам специально подготовленную дезинформацию о политическом и экономическом положении в СССР.

Однако из этой затеи ничего серьезного не получилось. Агентурная операция с участием «Гутмана» была законсервирована, а сам Добров в 1939 году был арестован, ему предъявили обвинение в шпионаже в пользу германской и английской разведок. 19 июня 1940 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР Добров был расстрелян.

Жизненный путь Александра Александровича Якушева закончился значительно раньше, чем у агента «Гутмана». На Соловки Якушев прибыл в конце мая 1934 года. Отбывать срок его определили в 8-е отделение лагеря, больше известное среди местных зэков как «Кремль». Проработав вначале сторожем, вскоре Якушев устроился почти по специальности — счетоводом хозяйственного бюро. Как и ранее на службе царской и на службе советской, отзывы о его работе были сплошь положительные: «Аккуратный и исполнительный работник, ненормированное отношение к труду, дисциплинирован, в обращении вежлив, взысканиям не подвергался». В свободное время он, как «вставший на путь исправления», дежурил в красном уголке, участвовал в шахматном кружке, был корреспондентом лагерной стенной газеты. Однако какая жизнь за колючей проволокой…

Но жизнь в застенках не могла не отразиться на состоянии здоровья. Якушев жаловался лагерным эскулапам на частое удушье, постоянное сердцебиение, затрудненность речи и потерю памяти. В декабре 1935 года он был помещен в лагерный лазарет, причина — кровоизлияние в мозг. Лечение продолжалось более трех месяцев, и Александр Александрович был поставлен на ноги. Но в августе 1936 года происходит повторное, третье по счету, кровоизлияние в мозг. На этот раз лагерные врачи вновь положили Якушева в лазарет, причислив его уже к категории инвалидов.

Жена Якушева билась как рыба об лед. Пыталась помочь мужу, отцу детей. Фанни Александровна, получив известие о третьем инсульте мужа, решилась писать письмо заместителю наркома внутренних дел СССР М. Д. Берману. В своем заявлении она писала, что ее муж «…в лагере считался ударником, получал ударные зачеты, и даже в виде премии за ударную работу ему был снят за квартал (срока наказания) один месяц заключения». Но произошедший в августе 1936 года инсульт «…окончательно разбил мужа, превратив его в беспомощного старика… болезнь сердца стала прогрессировать, у него снова отнялась правая рука и нога, он считается инвалидом, не могущим обходиться без посторонней помощи, и нуждается в санаторном лечении и усиленном питании…».

Ф. А. Якушева просила Бермана ходатайствовать перед наркомом внутренних дел СССР Н. И. Ежовым о досрочном освобождении ее мужа и разрешении возвратить его «в Москву к семье для лечения». Просительница отмечала в своем письме от 2 октября 1936 года, что с декабря по май связь Соловецких островов с материком прерывается, и потому просила «ускорить рассмотрение… ходатайства».

Просьбу жены Якушева действительно рассмотрели в ускоренном порядке. Уже 5 января 1937 года начальник учетно-распределительного отдела ГУЛАГа НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности А. П. Ермаков сообщил в Соловецкий лагерь следующее: «Поставьте в известность Якушева, что ходатайство его жены, гр. Якушевой, о досрочном его освобождении отклонено».