Арти Конан Дойл и Клуб Гробокопателей - [32]

Нас было четверо. Кавалеристы из Четвёртого полка лёгких драгун, которые быстро сдружились и сделались постоянными боевыми товарищами. Вот наши имена: Джон Эвермор, Деннис Хейз, Маркус Брэнд и я сам. Мы были беспутными и бесшабашными ребятами, слишком любившими крепкие напитки и азартные игры. Ни одного из нас я не мог бы назвать праведником. Но Маркус Брэнд был худшим из четверых. В нём была склонность к настоящей жестокости, заходившей дальше, чем обычное юношеское безрассудство.

В 1854 году нас вместе с нашими лошадьми переправили по морю в Крым, где наш полк вошёл в состав лёгкой бригады. Вместе с французскими союзниками мы собирались поддержать турок в их войне против России. Наша цель состояла в том, чтобы не дать русским захватить контроль над Чёрным морем и таким образом получить доступ к Средиземноморью.

Это было тяжкое время. Всё было против нас. Погода скверная, рационы очень скудные, со всех сторон – грохот артиллерии. Наш враг оказался куда более грозным, чем мы ожидали, а наши союзники – куда менее надёжными. Наши войска были собраны в Балаклаве, чтобы блокировать продвижение русских. И именно здесь берёт начало моя история.

Нас четверых часто посылали в разведку вместе. Во время одного из таких заданий мы наткнулись на слишком ярко одетого русского офицера, который поил свою лошадь в горном потоке. Мы спешились, застали его врасплох и захватили в плен. Он оказался очень молодым – у него едва начинали пробиваться усы и борода. Но, судя по его одежде и поведению, это был высокопоставленный человек.

Он назвался князем Алексеем, кузеном и любимцем императора Николая, владыки России. Юный князь умолял нас отпустить его. Он посулил отдать в выкуп за себя драгоценный крест, усыпанный дорогими камнями, который он извлёк из-под рубашки и продемонстрировал нам. Крест был огромный, шириной в ладонь, из чистого золота, украшенный рубинами и изумрудами. Помимо того, этот крест служил мощехранительницей – внутри его была заключена косточка пальца какого-то знаменитого русского святого, и молодому князю эту реликвию выдал лично император, чтобы уберечь юношу от опасностей войны.

Князь предложил отдать нам этот крест в обмен на свободу, на позволение вернуться к своим. Мы согласились на такую сделку, и Эвермор забрал у него реликвию. Потом русский поднялся в седло и развернулся, чтобы ускакать. И тут Брэнд разрядил пистолет ему в спину и убил его наповал.

Мы, остальные трое, были возмущены таким бесчестным поступком, но Брэнд объяснил, что только так мы можем сохранить крест для себя – не оставив живых свидетелей его передачи. Если бы наши генералы узнали, что нам в руки попало такое сокровище, конечно, они захотели бы присвоить его. Когда война закончится, сказал Брэнд, ни королеве, ни всей нашей стране не будет дела до нашего благосостояния. А так мы сможем сами позаботиться о своей жизни, продав золото и камни с креста и обеспечив себя на долгие годы.

Хотя мы и стыдились этого преступления, однако же никто из нас не собирался отказываться от своей доли сокровища. Мы вместе закопали крест на руинах старой мельницы на краю военного лагеря и поклялись друг другу хранить дело в тайне. Однако когда мы возвращались в лагерь, моё сердце уже терзало дурное предчувствие, что нажитое богатство не принесёт нам добра.

На следующий день разразилась битва при Балаклаве, как потом назвали этот бой в газетах, где это кровавое дело было изложено во всех подробностях. Когда мы были с четырёх сторон окружены пехотой, а спереди на нас смотрели пушки, простреливавшие всю долину, мы, лёгкая бригада, ожидали приказа атаковать и могли только догадываться, куда направит нас командование. Когда же этот приказ наконец поступил, он вверг наших офицеров в замешательство. Нам приказали атаковать пушки, но никто не объяснил, какие именно пушки. Тогда капитан Нолан из 15-го гусарского вытащил саблю и указал на русскую артиллерию прямо напротив нас, в дальнем конце долины.

– Вот ваш враг! – возгласил он. – Вот ваши пушки!

По рядам трубы затрубили атаку, и лёгкая бригада двинулась вперёд. Кто теперь не знает этой истории – трагической и воодушевляющей? Мистер Теннисон написал правду, когда сказал в своих стихах, что «Чугунные чудища не отдыхают – из каждого хлещет жерла». Огонь был справа и слева, и мы в самом деле скакали долиною смерти.

Русские пушки палили со всех сторон, разрывая тела людей и лошадей, а мы мчались и мчались вперёд. Капитан Нолан пал одним из первых. Из остальных шести сотен, бывших в атаке, до того края долины доскакали едва ли пятьдесят. И там им пришлось развернуться назад, чтобы не попасть в окружение вражеской кавалерии. Лошадь подо мной подстрелили, и в общем хаосе и смятении я как-то умудрился пешком добраться до наших рядов. Но тут позади меня взорвалось ядро, и я упал без чувств.

Должно быть, меня отыскал и доставил в госпиталь кто-то из выживших товарищей. Очнулся я уже на больничной койке, в окружении прочих раненых и умирающих, стонущих от боли. Нога моя была сломана и заключена в шину, а ещё я был ранен в голову шрапнелью и от этой раны страдал до конца своих дней.