Артем Гармаш - [8]

— Да, да. Так я и поверил! Я знаю, откуда все это в тебе.

— Откуда?

— От Павла Диденко. Еще с той поры, когда он со своим дружком, кулацким сынком Корнеем Чумаком, гимназистами, а потом и студентами у нас там, в Ветровой Балке, молодежь обрабатывали.

— При чем тут Диденко? — пожал плечами Саранчук.

— При том: не можешь ты, трудяга, маломощный середняк Грицько Саранчук, сам думать так. Это думают за тебя Диденко и Чумак.

— Не беспокойся! У меня своя голова на плечах. И она у меня не только для того, чтобы было на что шапку напялить. Диденко тут ни при чем. Ну, а если уж зашел разговор о нем, прямо скажу: умный парень. Что, может, неправда?

— Про таких, как Диденко, надо говорить так: умный, но дурак.

— Нет, он не дурак, — возразил Грицько. — Ты вспомни: еще до революции…

— Ну-ну, выкладывай!

— Ведь тогда у нас в селе, да и не только у нас, даже слова такого не было — «Украина». Разве что в песне! А то все «Малороссия». А он уже тогда украинские книжки, читал, про Украину толковал нам. Старинные всякие истории рассказывал. Говорил, что когда-нибудь станет-таки Малороссия снова Украиной. И ты смотри — ведь по его вышло. Есть Украина теперь. Держава! Со своим правительством, со своим войском.

— Ну-ну, досказывай уже: со своими помещиками и фабрикантами, со своей белой гвардией — «вольным казачеством». Разве такую Украину ты хочешь? Разве такая Украина тебе нужна?

— А я еще не рассмотрел, какая она есть на самом деле.

— Это им вот, буржуазии украинской, такая Украина нужна. Спят и во сне ее видят. Вот почему они хотят китайской стеной отгородиться от Советской России, русский народ ненавидят всеми своими печенками. Да и «свой», украинский, народ — не меньше. И боятся. Как огня! В нашем саперном батальоне было и украинцев немало. Почему гайдамаки и их разоружили? Дело ясно! Вырвать хотят оружие у революции из рук. Вот в чем штука! А ты — «не понимаю, в чем тут драма».

— Да что ж? Недели еще нет, как я на Украине. Приглядываюсь пока, — словно оправдывался Саранчук.

— А ты побыстрее. Революция не ждет.

— Ничего. Я ее дольше ждал.

Артем взглянул на ходики на стене — было уже время уходить — и сказал, подводя к концу разговор:

— Ну что ж, присмотрись. А пока, по старой дружбе, так тебе скажу: не зная броду, не суйся в воду. И еще одну пословицу запомни. Крепко запомни!

— Какую?

— Двое дерутся — третий не мешайся.

— Это я, конечно, третий, — с деланной улыбкой отозвался Грицько.

— Не путайся под ногами. Держи, как говорится, нейтралитет.

— А проще говоря: не суй нос не в свое дело. Так, что ли? Ну, хорошо, — немного помолчав, заговорил снова Саранчук. — А где ж тогда, Артем, мое дело?

— Ты кто такой? Хлебороб! Значит, паши!

— Вон что! Паши, мели, ешь. А может, мне уже этого мало?

— Хлеб — это не мало. Без хлеба разве может жить город? Без хлеба разве может рабочий класс победить в революции?

— Ага, понятно, — сказал Саранчук, иронически прищурив глаз. — Ну что ж, верно. Где уж нам, мужикам, с городскими рабочими равняться. Одно слово — гречкосеи. Но ты не думай, Артем, и мы тоже смекаем кое-что. Ложку не за ухо понесем, а таки ко рту.

— О, насчет этого я не сомневаюсь, — в тон ему ответил Артем. — Нисколько!

Он допил остывший чай и отставил стакан. И когда тетя Маруся предложила налить еще, не захотел. По его примеру, поблагодарив хозяйку, отказался и Саранчук.

— Ну вот и поговорили, — уже одетый, в шинели, нахлобучивая шапку, горько усмехнулся Саранчук. — Боялся, что времени не хватит, а его в самый раз. Договорились до точки.

— Чего там! Это еще только запятая. — И Артем тоже надел свою солдатскую шапку.

Вместе вышли на улицу. Оказалось, что им по дороге. Но сейчас это было безразлично обоим: как-то не хотелось ни возвращаться к старой теме, ни начинать разговор о чем-либо другом. Шли и молчали. Артем уже думал о своем: после проверки ребят, которые на посту у казармы, пойти сразу в комитет или сначала к Валдису. Может, Кузнецова еще застанет у него… Поэтому на внезапный вопрос Саранчука о Ветровой Балке — что там делается? — ответил рассеянно:

— А вот поедешь — увидишь. — И, почувствовав, что этот ответ прозвучал холодно, добавил: — С лета не был там. Все никак не выберусь.

На этом и распрощались.

III

После встречи с Артемом все в городе раздражало Саранчука. К воинскому начальнику решил не являться: перспектива очутиться в запасном полку, куда, вероятнее всего, его пошлют, никак не соблазняла. Он уже побывал в казарме запасного полка. Под предлогом розыска земляков чуть ли не целый час слонялся по казарме, приглядываясь. И все производило на него тягостное впечатление — от всего так и разило старым режимом. На огромном дворе несколько сотен (а всего в полку было более тысячи человек) занимались ружейными приемами. Некоторые подле чучел упражнялись в штыковом бое, рявкали команды унтера: «Вперед коли! Назад прикладом отбей! Глубже выпад! Ты что, боишься мотню разорвать?» Тут же группами, разговаривая между собой, похаживали офицеры, почти все молодые, в основном прапорщики и поручики. В самой казарме в одном из помещений расположилось какое-то подразделение для занятий по «словесности». Саранчук немного постоял, послушал и отошел. «Э, нет, хватит с меня этой премудрости! Поеду домой, а там видно будет».