Артем Гармаш - [72]

XXI

Артем только утром наконец подробно узнал о результатах боевой операции, когда пришел Валдис Густ.

— А раньше не мог?

— Не так, Артем, просто было прийти. То ли они пронюхали…

И он стал рассказывать, что все время возле патронного завода шмыгают гайдамацкие разъезды. И чтобы добраться сюда, на Слободку, пришлось верст пять крюку дать.

— Триста восемь штук, — докладывал он. — Спрятали очень хорошо: никто не доберется, и в случае нужды за пять минут раздать можно. Пятьдесят винтовок уже выдали на руки красногвардейцам, работавшим в ночной смене. Иванов задержал их и на день. Для охраны. На тот случай, если бы гайдамаки вздумали прорваться на завод. Первая линия обороны, так сказать. Чтобы дать возможность тем, кто возле станков, вооружиться.

— Только вы, Валдис, не разжигайте своего аппетита. Больше полусотни вам и не достанется. Еще нужно и тому заводу. Да мельницам хоть понемногу. А вообще что слышно?

— Как шмелей, растревожили мы их. Передают, что с ночи рыскают по городу. — Но более подробно Валдис ничего не мог сказать. Спросил, где Михайло.

— Михайло побежал в город за врачом. К Мирославе Наумовне. Сереже очень плохо. В грудь ранен.

Валдис опечалился. Он знал Сережу — в одном цехе работали. Сразу же собрался проведать товарища. А от него еще зайдет сюда. Может, к тому времени и Михайло вернется.

— Непременно зайди. Нужно подумать и о тех винтовках, что в овраге. И не задерживайся. Михайло уже час как ушел. Вот-вот вернется.

Но миновал еще час и другой, а Михайло все не возвращался. Валдис пришел от Сережи еще более сумрачным: даже не узнал его Сережа в горячке. А Михайла нет и нет. Артем уже почти не сомневался, что с ним что-то случилось. А тут еще его мать пришла из хлебной лавки и, узнав, что сын ушел в город и до сих пор не приходил, загоревала. Стала рассказывать, что говорили женщины в очереди: кого-то убили, женщину лошадьми затоптали.

— Ой, чует мое сердце, пропал он!

Но Михайло вернулся. Примерно часов около десяти.

— Тесленко убили!

Артем вскочил с места. Потрясенный, подошел к Михайлу, схватил за плечо.

— Что ты, Михайло? Не может быть!

— Весь город уже знает!

Ходил и сам он туда. Тело Тесленко отвезли домой. Помещение комитета разгромлено. Но сам комитет жив! Действует! На машиностроительном заводе состоялись экстренное заседание комитета и митинг. Постановили начать общегородскую забастовку в двенадцать часов и демонстрацию протеста в час дня. Собираться всем по предприятиям после гудков.

Пока он рассказывал это, Артем немного оправился от потрясения.

Сказал грустно:

— Так! Был Тесленко — и нет Тесленко. — Долго сидел, опустив голову. Вдруг резко поднял ее. — А чего ж ты один? Без доктора? Сереже очень плохо!

— Заходил даже к двум, — ответил Михайло. — Оба как сговорились: если в грудь ранен, то дома с ним нечего делать. В больницу его нужно немедленно.

— Ну, а пока что, до больницы? Неужели Мирослава Наумовна не могла… — насупил брови Артем.

— А ее нет. Арестовали ночью! И Федора Ивановича! — выпалил одним духом Михайло.

Несколько минут Артем сидел словно окаменелый. Потом спросил, кого именно из членов комитета видел.

— Кузнецова. Он уже знает, Иванов ему рассказал о винтовках. Доволен, даже улыбнулся. «Молодцы!» — говорит. Про тебя рассказал, что в руку ранен. Велел передать, чтоб никуда ни шагу.

— Легко сказать — никуда ни шагу!

— Не дури, Артем! Сиди! А Серегу мы с Валдисом в больницу отправим. Саночки у меня есть, еще одни где-нибудь возьмем и свяжем…

Городская больница была неподалеку от Слободки. Поэтому через какой-нибудь час ребята уже вернулись, устроив Сережу в больницу. Ходики на стене показывали четверть двенадцатого.

— Мама, — уже сняв пальто, вдруг спросил Михайло, — а часы наши верно идут?

— А кто их знает. Вчера с вечера забыла подтянуть гирьку. Остановились ночью. Я поставила по солнцу.

Михайло возмутился:

— Ой, мама! По солнцу! Ну, теперь бегите сами к Одарке, узнайте, который час.

Но тут же передумал. Может, боялся доверить матери такое ответственное дело. Сбегал сам. Ходики отставали чуть ли не на полчаса. Михайло поставил их по Одаркиным — без четверти двенадцать. И только тогда сел за стол.

Ели втроем из одной миски, молча. Украдкой поглядывали на ходики. Когда минутная стрелка подползла к цифре 12, все, как по команде, отложили ложки. От волнения уже не могли есть. Закурили. И тоже молча. Наконец долгожданные двенадцать часов. Цигарки вспыхивали от глубоких затяжек. Пять минут первого.

И тут не вытерпел Михайло. Кинул окурок, вскочил с места и взволнованно прошелся из угла в угол. Остановился посреди комнаты и обратился к Артему почти с отчаянием:

— Ну вот тебе и на!

— А что такое? — Артем сделал вид, что не понял его.

— Семь минут первого уже!

— Откуда ты знаешь? Что тебе Одарка — Пулковская обсерватория? Может, у нее часы спешат минут на десять, а то и больше?

И не успел он договорить последнее слово, как вдруг тишину всколыхнул басистый гудок. И хоть ждали его, все невольно вздрогнули и поднялись с мест.

— Машиностроительный! — радостно вскрикнул Михайло.

А гудок гудел призывно, властно. Пока что один. И снова так же неожиданно с другой стороны города, ближе к Слободке, откликнулся второй гудок, на тон выше.