Артем Гармаш - [245]
— Пытали зверски, — нарушил скорбное молчание Артем. — У обоих синяки, раны на лице и по всему телу. Осматривать их некогда было, да и присветить как следует нечем было — зажигалкой в ладонях… Допрашивали, видать, кому такие деньги большие везли и для чего. Ну, хлопец ничего не знал, но Тымиш… Однако даже немца-мародера и того не выдал. Надеялся еще, видно, на деньги Злыдня. До последнего дыхания своего думал о нас, об оружии для нас!
— Ой, дорого нам достается оно! — сказал Кандыба.
— Да нужно еще вырвать! — Артем поднялся на ноги. — Пошли, скорее дело будет.
На улице, единственной на все село — широкой и зеленой от спорыша и буйных зарослей репейника и белены под тынами, — уже стояло несколько подвод и еще выезжали со дворов, выстраивались обозом.
Они прошли в голову колонны, где на передние подводы уже рассаживались хлопцы из сотни Легейды. Почти все — ветробалчане, хотя среди них Артем узнал Сирика Ивана с Чумаковских хуторов и одного из Лещиновки. Увидев Артема, обступили его с расспросами. В стороне, под забором, Цыбулько передавал Легейде боевое задание.
— Готовы? — спросил Кандыба, подходя к ним.
— Не все еще подводы, — ответил Легейда. — Двух или трех нет.
— Догонят. Задачу свою знаешь? Ну а подробнее — Гармаш по дороге расскажет. Трогай!
Артем с Грицьком сели на переднюю подводу к Легейде. Отдохнувшие за ночь кони рванули и понесли быстрой рысью, будоража веселым цокотом колес сонные хаты за тынами.
XX
Как договорились вчера, Кушнир с Гудзием и Мирославой Супрун прибыли сегодня в Подгорцы в отряд Кандыбы около девяти часов утра на том же, что и вчера, транспорте Тургая. А на второй бричке вместе с ними приехал и сам Тургай, командир Зеленоярского партизанского отряда, со своим адъютантом. «Чего это они?» — забеспокоился Кандыба. И предчувствие не обмануло его. Еще когда здоровались, Тургай, не выпуская его руки, сказал, прищурив глаз:
— А ну-ка показывай, Микола Лукьянович, свои трофеи. Душа горит от нетерпения: что там приходится на мою долю?
— А ты тут при чем? — ощетинился Кандыба.
— Ну что, не я говорил?! — засмеялся Тургай, обращаясь к своим спутникам, которые тоже сошли уже с брички. — Да у него льда среди зимы не выпросишь. А вы хотели… — И снова к Кандыбе: — Как это при чем? На свою часть имею законное право: твои же окнолазы не оставляли тогда визитных карточек ни у мужиков, ни в церквах. А значит, тень и на моих казаков упала… Так имею же я право на возмещение.
— Не спеши, Тургай, — вмешался в разговор Кушнир, здороваясь с Кандыбой. Был он сегодня в лучшем, нежели вчера, настроении. — Медведь еще не убит, а ты уже шкуру делить! Не вернулись еще?
— Что-то задержались. Я уж и верхового послал им навстречу, — ответил Кандыба, думая о другом: как они узнали? Может, у Тургая агентура есть здесь, в Подгорцах? А может, и на том полустанке? Очень возможно. Мужик он не промах. Башковитый! Как видно, в отца пошел…
Хотя Кандыба и не знал лично отца Тургая, ныне покойного уже, но кое-что о нем слышал. Сельский сапожник, он будто на свой заработок от сапожничества — хозяйства не имел никакого, кроме хаты да полдесятины огорода, — сумел младшего сына своего «вывести в люди», дав ему хорошее образование. Если бы не война, закончил бы уже Олекса свое учение в Харьковском университете, служил бы где-нибудь «брехуном», как в шутку говорил старый Тургай о сыновьей будущей адвокатской практике. Но случилось непредвиденное. С третьего курса забрали на военную службу и послали в школу прапорщиков. Года два потом находился в действующей армии на Западном фронте, дослужился до чина поручика и до должности командира роты. Но настоящий взлет его военной карьеры произошел уже после революции. Человечный и по-товарищески простой в отношениях с солдатами (за что имел не один нагоняй от командования за якобы недопустимое панибратство), толковый и боевой командир (не зря среди всего офицерства полка был единственным кавалером офицерского георгиевского креста «За храбрость»), политически подкованный, а ко всему еще и прекрасный оратор, он уже с марта семнадцатого года становится членом полкового комитета, от партии украинских эсеров, а впоследствии его председателем. На этой работе бессменно и находился вплоть до Октябрьской революции. И если поступился своим местом, то лишь для того, чтобы взять на себя командование этим самым полком. Однако командовать ему пришлось недолго. Сразу же после заключения Советским правительством Брестского мира вместе с солдатами своего полка, в котором в то время не было даже и тысячи штыков, демобилизовался и он, отклонив пропозицию большевистского командования остаться в кадрах для организации Красной Армии, и выехал на свою родную Полтавщину. А тут встреча в Славгороде с Гудзием, давним его приятелем, сразу же решила его дальнейшую судьбу. Военком Славгородского уездного ревкома, Гудзий в то время подбирал среди военных кадры для партизанских отрядов в тылу оккупантов. Немцы в то время уже подходили к Днепру, и оккупация Левобережья была уже только вопросом времени. Предложил и Тургаю. Тот согласился. Вот так он и оказался в Зеленом Яру…
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
За книгу «Федина история» (издательство «Молодая гвардия», 1980 г., серия «Молодые голоса») Владимиру Карпову была присуждена третья премия Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора. В новом сборнике челябинский прозаик продолжает тему нравственного становления личности, в особенности молодого человека, в сложнейшем переплетении социальных и психологических коллизий.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».