Артем Гармаш - [227]

Едва дождавшись предвечерней поры, Артем с Серегой той же дорогой, что и сюда, — оврагом, отправились на условленное место. Мимо Серегиного дома, дальше под мостом, что на Полтавской улице, и вышли к самому городскому саду. Здесь овраг кончался. Тогда в обход сада кустарниками выбрались к насыпи. И залегли в посадке, в версте от семафора, что горел в темноте точкой, красной как кровь.

XV

Местечко Князевка было выбрано для пребывания там подпольного зонального штаба по организации партизанских отрядов не случайно. Хотя оно и не было в самом центре зоны, в которую входили кроме Славгородского еще два смежных с ним уезда, и расстояние до некоторых пунктов в лесах, где искали себе прибежище и спасение от карателей беглецы из сел (а из них-то и предполагалось организовать партизанские отряды), намного превышало полсотню верст, в то время как до Зеленого Яра не было и тридцати, — зато расположено было оно вблизи железной дороги, и это обеспечивало довольно удобное сообщение как с Полтавой, так и со Славгородом, подпольный партийный комитет которого осуществлял непосредственное руководство штабом. К тому же сам быт, каким он складывался в этом дачном местечке, начиная с ранней весны, когда собственники дач принимались за ремонт домов и сюда из округи прибывало много всякого мастерового люда, давал возможность, не вызывая подозрений немецкой комендатуры да и «своей» полиции, прижиться среди мастеровых да ранних в этом году дачников (за счет сбежавших толстосумов из Советской Великороссии) и членам подпольного штаба. За исключением Гудзия Степана Яковлевича, агронома-свекловода на местном сахарном заводе князя Куракина, все они были люди нездешние.

Пятеро было их в штабе. Трое большевиков и два украинских левых эсера. Почти в полном соответствии с реальным соотношением сил на политической арене в стране в этот момент, что нашло свое отражение, в частности, и в таком показательном факте, как распределение депутатских мест в ВУЦИКе, полученных этими партиями в середине марта, на Втором Всеукраинском съезде Советов в Екатеринославе.

Возглавлял штаб большевик Кушнир, настоящая фамилия — Третьяков, Петр Григорьевич. Прибыл из Екатеринославщины. Недавний председатель завкома одного из заводов в Новомосковске. Металлист по профессии, человек с дореволюционным партийным стажем и единственный из всей пятерки человек, не раз сидевший в тюрьме и даже побывавший в Сибири, будучи приговорен в 1915 году военно-полевым судом к каторге за пораженческую агитацию среди солдат на фронте. С каторги вернулся после Февральской революции и с тех пор все время на партийной работе. В Князевку прибыл еще ранней весной с целой артелью таких же, как и сам, «мастеров на все руки» и больше месяца кем только не работал на ремонте дач. А с мая, когда сахарный завод за отсутствием сырья стал на ремонт, перешел на работу туда, теперь уже по своей настоящей специальности слесаря-инструментальщика. Там и жил — на территории завода, в общежитии, с такими же пришлыми рабочими, среди которых имел немало единомышленников.

Супрун Мирослава Наумовна прибыла из Славгорода, но кружным путем — через Полтаву, куда в марте выехала с отступающими войсками. В Князевку приехала под видом служанки, вместе с семьей профессора Красицкого Михаила Павловича, которому на самом деле приходилась родственницей через своего брата Григора Наумовича, его зятя. Но эти родственные отношения ее с Красицкими никому здесь не были известны, кроме своих — членов семьи профессора и хозяина дачи, отца Митрофана из Покровской церкви и его попадьи, родной сестры Михаила Павловича. Соответственные были у Мирославы Наумовны и документы на имя Олены Гринько. Но так как в местечке немало было дачников из Славгорода и можно было легко столкнуться с кем-нибудь, кто знал ее в лицо и знал о ее партийной работе в Славгороде, жила она очень замкнуто, а то и вовсе исчезала на целые недели из дому, если не в Озерянскую волость смежного уезда, то в Зеленый Яр — по своей подпольной работе, как член штаба, ответственная за состояние санитарно-медицинской службы в партизанских отрядах.

Середа Юрко Панасович был из Полтавы. Кооператор, во время войны «земгусар», а после революции сотрудник в аппарате «Селянської спілки», член уездного комитета украинских эсеров, принадлежал, так же как и Гудзий, к левому крылу партии, которое уже только теперь, при немцах, в мае на съезде в Киеве отколовшись, создало отдельную партию украинских левых эсеров под названием «боротьбисты». В Князевке учительствовала его жена. Собственно говоря, это обстоятельство и было решающим при утверждении его кандидатуры в партизанский штаб. Потому что, в отличие от других, имел вполне законное основание и даже крайнюю потребность поселиться в местечке: не оставлять же ему без присмотра жену накануне родов, да и к тому же еще и без крыши над головой, так как немцы, захватив местечко, сразу же превратили земскую школу, где работала и жила она, в казарму для своих солдат. Поэтому должен был устраиваться где-то на частную квартиру. А будучи человеком предприимчивым и ловким, сумел использовать и это обстоятельство наилучшим образом, в интересах общего дела. Долго искал, но нашел то, что нужно было: изолированную комнату через сени у одинокой старухи. Лучшего места в смысле конспирации и не найти. Именно здесь потом чаще всего и собирались они на свои заседания штаба.