Артем Гармаш - [220]

— Вот как! Пусть, значит, грабят, насилуют?.. Пусть вешают нашего брата?! А мы — потакать им? Да как у тебя язык повернулся?..

— Не потакать… — пожалел уже Серега, что завел разговор об этом сейчас, так не вовремя. — Но ты же видишь, к чему это приводит. За одного немчуру десятерых своих отдать! Ну можно ли своими людьми так разбрасываться!

— Хоть не допекай! И так пекло на душе! — покачал сокрушенно головой. И не скоро уже после заговорил — спросил, кого же расстреляли.

Но Серега не знал их всех. Говорили, что больше из окрестных сел. Приехали на базар, а их и сгребли. Но из местных тоже есть. Весь двор комендатуры забили арестованными, говорят. Из них и отобрали. Серега даже знал одного из них — Моргуна с их завода.

— Четверо детей мал мала меньше оставил. А ежели взять в расчет, что и остальные расстрелянные тоже не все из молодых…

— Да, Серега, — сказал Артем после паузы, — чего-чего, а крови да слез горьких вдовьих, сиротских еще будет и будет на нашей земле, пока вытурим эту нечисть. А думаешь, я от этого застрахован? Нет! И все же прямо скажу: пусть лучше сиротами будут жить на свободной, счастливой земле, чем в ярме ходить, хоть и при живом отце.

Сидел после в глубоком раздумье, вдруг вскочил и начал куда-то собираться. Собственно, и сборы-то все, что картуз надел. Серега забеспокоился:

— Куда это ты вдруг?

— Да нет, эту ночь еще никуда. — И уже от порога пояснил: — Есть еще дела завтра в городе. Просто приткнуться где-нибудь на дворе до утра, духота здесь.

Тогда Серега закрыл крышку подвала — была открыта, чтоб проветрилось внизу, собрал с пола, растыкал по карманам еду и вышел вслед за Артемом…

XIII

На следующий день Артем с самого утра стал собираться в дорогу. Запаковал сотню запалов к ручным гранатам и немного взрывчатки. Вернее, сколько вошло в обычный солдатский вещевой мешок, раздобытый Серегой у тетки. Засаленный — и стирка не помогла, латаный-перелатанный. Но ничего. Все же лучше, чем набойчатая наволочка. Хоть не будет мозолить глаза. Идет себе солдат, может, из плена немецкого возвращается, а может, из госпиталя, вишь, и прихрамывает. Выбираться из города надумал пешком хоть до первой железнодорожной станции, просто по межам в хлебах, что сразу же за оврагом широко разлились половодьем туда, к самому лесу, синеющему верст за десять от кладбища. Не нужно и ночи ждать, можно засветло. Хоть бы и сейчас. Но, не повидавшись с Таней, не узнав, что она ему принесет с Троицкой, Артем не мог уйти из города.

А тем временем случилась и работа — нужно было им с Серегой яму копать. Могильщики почему-то не явились.

— Уж не примкнули ли и они к забастовщикам? По всем предприятиям объявлена двадцатичетырехчасовая забастовка протеста, — рассказывал служащий из похоронной конторы. — Ну, так то ж одно дело! А как можно донять немцев тем, что покойники будут лежать в такую жару без погребения?! Специально для этого и пришел, чтоб уладить это дело.

Хлопцы согласились и тут же, не мешкая, начали копать. А потом и могильщики пришли. И это было как раз кстати. Потому что в двенадцать Артему необходимо было быть в городе на свидании с Таней.

Чтобы не опоздать, Артем вышел раньше на какие-то четверть часа. Хотя табачная фабрика тоже бастовала, Артем уверен был, что Таня все равно будет ждать его, как условились, на проходной в двенадцать часов. И не ошибся. Еще за добрую сотню шагов он увидел ее среди прохожих на тротуаре — в той же, что и в прошлый раз, голубой блузке и синем платочке. Заметив Артема, Таня ускорила шаги и, когда встретились, торопливо только успели поздороваться, сказала невесело:

— Ничего, Артем, не вышло у меня с Христиной теткой.

— Не ходила к ней?

— Нет, ходила. Вчера, правда, мама не пустили. Такое в городе творилось! Пошла сегодня рано утром, прямо с фабрики, после митинга, вместе с подругой, что живет в той части города. Но пришла не вовремя. Столовники уже позавтракали, правда, но за столом под акациями сидели с газетой Христин дядька Иван — вернулся из рейса — да Мегейлик. А ему и не хотела попадаться на глаза, чтобы снова не прицепился со своей моралью…

Так, разговаривая, они дошли до небольшого скверика с серолистными от пыли акациями и сели на скамейку. Таня продолжала рассказывать.

С полчаса, наверно, бродила по улице, пока наконец разошлись они: заглянула в щель забора — никого нет за столом. Только тогда решилась. Тетка была дома, хозяйничала на кухне. Ее появление хозяйку удивило, хоть она и старалась не выказать этого. А когда сказала, от кого, та недовольно передернула плечами. «Да он что, неужто и по сю пору в Славгороде? Что он себе думает, сумасшедший!»

— И так осерчала, что я уж и не осмелилась спрашивать что-нибудь про того человека. На, прячь свою зажигалку. И вообще… — у девушки голос задрожал от слез.

— А ты не горюй, — успокаивал взволнованную девушку Артем. — Будем считать, что этого именно и нужно было ожидать. — И даже пошутил: дескать, не всякий за первым разом схитрить сумеет, не моргнув глазом.

Натянутой шуткой Артем хотел скрыть от Тани свое огорчение от неудачи. Не может он, не имеет права, не разузнав ничего о провокаторе, покинуть город! Поэтому, попрощавшись с Таней — до отъезда уже не увидятся, — сразу же отправился сам на Троицкую улицу, к Петренкам.