Артем Гармаш - [194]

— Транвай!

— Какой там трамвай! Конка! — поправил его Артем.

Остановились, пропустили: два битюга тащили грузовой вагон, набитый кулями с мукой. На одном коне сидел в седле ездовой, а другой немец с винтовкой на коленях сидел на куле с мукой.

— Куда это они?

— А куда ж еще! С мельницы на товарную станцию, а оттуда эшелоном в Германию. Грабеж среди бела дня!

Слесарный рундук в заборе под вывеской с нарисованными на ней примусом, замком и другими предметами домашнего обихода был открыт. Еще с мостовой Артем увидел рядом со старым Борухом Романа Безуглого. Его он хорошо знал еще с прошлого лета по красногвардейскому отряду на машиностроительном, где вместе с Кузнецовым организовывали отряд и учили красногвардейцев военному делу. Роман как раз демонстрировал какой-то бабусе, как видно, только что отремонтированный примус.

Артем подождал, пока Роман отправил бабусю (Матвейка тем временем метнулся по дворам), а тогда подошел к рундуку и подал зажигалку — нет ли чем заправить?

Роман сразу же узнал Артема, радостное удивление полыхнуло в глазах, но выдержка взяла верх над естественным желанием радостно крикнуть: «Гармаш?!», схватить за плечи: «Откуда?» Не промолвив ни слова, он налил в зажигалку бензин, проверил кремень — выбросил, вставил новый. И, отдавая зажигалку, спросил:

— Может, еще чего нужно?

— Помощь нужна: обод колеса спадает.

Роман взял молоток и вышел из мастерской. Подошел к возку.

— Это твой? — не без удивления спросил Роман.

— Напарника.

Колеса действительно требовали капитального ремонта, хотя прежде всего им нужен был хороший колесный мастер и уже потом кузнец. Роман, незаметно для посторонних глаз, на секунду замер в крепком дружеском рукопожатии и сразу же взялся за работу. За какие-нибудь пять минут между ударами молота они с Артемом договорились: так же сжато, как недавно тетке своей, почти теми же словами Артем рассказал товарищу о своем положении и попросил связать с подпольным партийным комитетом. Роман пообещал сегодня же сделать все, что нужно. Спросил, где можно будет с ним встретиться вечером. Артем сказал, что будет ожидать на берегу Днепра, возле купален. Ориентиром будет служить лодка с углем.

А тут как раз Матвейка вернулся, повеселевший от большой удачи: нашел покупателей.

Сбросив с возка еще один мешок, сразу и двинулись дальше.

У них теперь оставалось три мешка. Ровно половина. «Ничего себе, — раздумывал мальчонка. — Ежели и дальше торговля пойдет так бойко, то, гляди, до обеда дедусь пошлет и в другой раз. А куда спешить? Тем более что интересного в этом Славгороде хоть отбавляй! На целую неделю хватило бы». Он шел свободно, только придерживаясь за оглобельку. Такому богатырю, как дядя Артем, хоть он и прихрамывает еще малость, разве нужен кто для подмоги! Хотя бы не мешать ему, и то уж хорошо. Да и тележка легче стала. Шел рядом да только вертел головой, глазея по сторонам, весь переполненный впечатлениями, и время от времени обращаясь к Артему с вопросом или возгласом удивления.

Но Артем, всегда такой внимательный, охотно беседующий с ним, сейчас почему-то стал замкнутым, иногда ответит, а то и вовсе мимо ушей пропустит вопрос. И будто бы сами ноги несли его, а куда — спросить! Уже и центр прошли — мимо думы с громадными, словно обод колеса, часами на башне; мимо «Биоскопа», еще закрытого в такую рань; мимо гостиницы «Бристоль» с аршинными золотыми буквами на вывеске. И очутились наконец где-то неподалеку от вокзала — яснее слышны стали паровозные гудки да лязг буферов.

Матвейка решил спросить, куда это они так спешат.

— Надо, Матвейка, надо. К одним людям.

— Тоже сродственники?

Артем сначала ничего не ответил, но потом загладил свою бестактность по отношению к мальчонке, своему дружку:

— Не знаю, будут ли родственники, но что чужие будут, это уж наверняка.

Еще у Бондаренко в хате ему эта мысль пришла в голову и с той поры не покидала его. Так ли уж в самом деле велик для него риск? Кто его в таком виде узнает, да еще к тому же не видав никогда раньше? Так зачем же напрасно целый день изводить себя всякими догадками? К тому же очень неприятными. Ведь если бы в Ветровую Балку уезжала, разве не зашла бы перед отъездом к Бондаренкам! Может, в самом деле заболела?

Номер дома по Троицкой улице он помнил хорошо, еще зимой приходил сюда однажды. Само воспоминание о первом и неудачном посещении Христи — висел замок на двери флигеля — было даже сейчас для Артема очень неприятным. Особенно тот короткий разговор с незнакомой женщиной, с которой столкнулся у калитки. Скользнула взглядом по лицу — и ни с того ни с сего: «Вы не к Христе случайно?» Артему и дыхание перехватило. Это уж после он додумался, почему она так спросила: Василько очень похож на него, а тогда это объяснение и в голову ему не пришло. А подумалось совсем другое. Старательно подбирая наиболее язвительные слова, ответил: «А разве она… завела уже и дневные часы приема для нашего брата солдата?» — и, не ожидая, пока оторопевшая женщина придет в себя, вышел со двора.

От быстрой ли ходьбы, от горьких ли воспоминаний сердце у Артема сильно билось.

III

Оставив Матвейку с возком у ворот, он открыл калитку и зашел во двор. И тут же невольно остановился от неожиданности: в нескольких шагах от него, рядом с крыльцом, за столом под старыми акациями сидели и завтракали четверо. Как видно, столовники, о которых Христя рассказывала ему еще тогда, в Таврии. И уж не в том ли самом составе, что и тогда? Во всяком случае, вот тот, с петлицами телеграфиста, что сидит лицом сюда, вероятно, и есть тот самый бедняга, у которого невеста утонула перед самой свадьбой, купаясь в Днепре, и он, видать, так и не женился, живет бобылем, — иначе чего бы ему столоваться на стороне? Рядом с ним сидел на скамье Мегейлик. Хотя Артем никогда не видел Христиного мужа, узнал его сразу — по болезненному виду. Двое других сидели спиной к Артему, и определить их сразу он не мог. Но вот один из них вдруг повернулся пучеглазым лицом с утиным носом над заячьей губой и спросил высоким, резким тенором: