Артем Гармаш - [188]
— Это правда, Христя! — сокрушенно сказал Артем. — Из Херсона я не писал домой. Сперва боялся перехвата письма полицией, а затем — ты уж теперь сама знаешь почему!
— И представь себе, я тогда так и подумала — про полицию. Подумала, что, может быть, ты и мне поэтому не писал — остерегался. А может, и в тюрьме уже сидишь, как Петро! Иначе почему бы так избегали упоминать о тебе? И за ужином никто не вспомнил. Вот тогда уже и не удержалась, спросила: вся ли это семья в сборе? А мать твоя ответила, что есть еще один сын, младший, но не живет дома. По городам, бедный, горе мыкает. На пасху приезжал. Погостил несколько дней, выхлопотал новый паспорт, да и опять ушел из дома. А куда? До сих пор письма все нету.
— Ну, и хватит, Христинка, об этом!
— Нет, давай все доскажу до конца! — не согласилась Христя и продолжала: — Не знаю уж, как я тогда до конца ужина за столом усидела! Как ночь провела! А чуть забрезжило, поднялась, украдкой вышла за ворота и поплелась… Куда ж еще — в свою Поповку. Хоть и знала, что несу свой живот как подтверждение Варькиной клеветы на меня. Но мне тогда было уже все равно. «Не я первая, не я последняя». Об этом я думала тогда — о своем сыночке. Уверена была, что будет сын, а не дочка: уж очень бунтовал всю дорогу! Как я боялась повредить ему! Потому и старалась ни о чем уже не думать, только о нем!..
— Ну, и хватит, Христинка! — повторил Артем на этот раз более настойчиво и, обняв ее нежно за плечи, прижал к себе.
Минутку постояли так посреди дороги. А когда двинулись дальше, Артем сам уже на этот раз вернулся к тому месту разговора, где Христя отвлеклась в сторону:
— А про Василька ты так и не ответила мне. Почему бы тебе не взять его в город с собой?
— Да разве ты, Артем, сам не понимаешь, что, если отпал дядько Иван с теткой Марьей, одной мне не управиться с ним? Да еще именно сейчас, когда немало будет хлопот, пока найду какой ни есть угол для себя. А есть и еще причина уйти от них: надоело каждый день через весь город на работу плестись, на Троицкую улицу. Вблизи тюрьмы наша фабрика.
Артем очень обрадовался, так как это всего-навсего несколько кварталов от его родичей Бондаренков. Как раз их Таня тоже на этой табачной фабрике работает. И Христя даже, как выяснилось, знала ее.
— Очень славная девушка!
— Ну вот видишь! Но сейчас не о Тане, а о ее родителях.
Артем рассказал Христе, что это за люди: сердечные, приветливые. С дорогой душой примут ее. Надолго поселиться у них негде, но пожить некоторое время наверняка можно будет. А тем временем помогут найти комнатушку где-нибудь невдалеке. Чтобы ближе было ей с Васильком в гости к ним ходить.
Подумал о Мирославе. Вспомнил о ней, конечно, с самого начала рассказа (не мог же он забыть, что живет она с Бондаренками в одном дворе!). И потом все время помнил о ней. Но задумался о том, что придется им с Христей встречаться, только сейчас. И сам удивился, что думает об этом так спокойно. Сначала мелькнула мысль: неужто такая скотина он толстошкурая?! Но потом успокоился. Нет, дело было не в этом, конечно. Все это потому, что верил в Мирославу, как в себя самого, — в ее чистое сердце и ясный ум. Поэтому представлял себе сейчас неминуемые встречи ее с Христей… Конечно же не обойдется без боли в сердце, но постепенно боль эта притупится, не оставив после себя ни зла на него, ни даже неприязни. Разве же он хоть чем-нибудь виноват перед ней? Не исключая и того вечера в подъезде партийного комитета. И того утра на Слободке, перед расставаньем. А тем более — Христя. Чем она виновата! И как ни заставлял себя, никак не мог представить себе их обеих в неприязненных отношениях. Это казалось просто немыслимым.
За разговором не заметили, как и ветряк уже за селом прошли. Перед ними теперь расстилалась белая, метелью, словно пеленой, повитая, голая степь. Только виднелись тут-там скирды соломы.
— Скажи, Артем, — после длительного молчанья начала Христя, — только чистую правду…
— Что такое? — насторожился парень.
Но Христя молчала. Как видно, колебалась. Затем вдруг сказала:
— Постой! А где же нам тут сворачивать? За разговорами, кажись, мы и тропинку минули. Ну конечно!
— Так, может, вернемся?
— Нет, не пойдем мы в хутор.
За версту от дороги влево на снежной равнине сквозь метель неясно маячили хатки хутора.
— Почему не пойдем?
— Ветер же прямо в лицо, и рта не раскроешь. А мне еще столько хочется тебе рассказать и тебя расспросить! Пойдем лучше большаком куда глаза глядят!
— Идем, — радостно согласился Артем.
Однако, хотя ветер дул сбоку, идти и разговаривать становилось все труднее. Повалил густой снег. Артем еще издали заметил укрытие — за полверсты впереди и немного в стороне от дороги высилась скирда соломы. И когда теперь поравнялись с ней, он сказал Христе:
— А чего нам, собственно, дрогнуть на ветру, в метель? Спрячемся в затишек!
— А где?
— Да вот же. В двух шагах скирда! — И подал ей руку.
Снег был глубокий. И только сошли с дороги, как Христя потеряла валенок. Стояла беспомощная на одной ноге, пока Артем не вытащил его из снега. Помог ей обуться. И вдруг — Христя и опомниться не успела, как он подхватил ее на руки и понес.
Нынче уже не секрет — трагедии случались не только в далеких тридцатых годах, запомнившихся жестокими репрессиями, они были и значительно позже — в шестидесятых, семидесятых… О том, как непросто складывались судьбы многих героев, живших и работавших именно в это время, обозначенное в народе «застойным», и рассказывается в книге «В полдень, на Белых прудах». Но романы донецкого писателя В. Логачева не только о жизненных перипетиях, они еще воспринимаются и как призыв к добру, терпимости, разуму, к нравственному очищению человека. Читатель встретится как со знакомыми героями по «Излукам», так и с новыми персонажами.
Юрий Мейгеш живет в Закарпатье. Его творчество давно известно всесоюзному читателю. Издательство «Советский писатель» выпустило в переводе на русский язык его книги «Верховинцы» (1969) и «Каменный идол» (1973). Тема любви, дружбы, человеческого достоинства, ответственности за свои слова и поступки — ведущая в творчестве писателя. В новых повестях «Жизнь — минуты, годы...» и «Сегодня и всегда», составивших эту книгу, Ю. Мейгеш остается верен ей.
Не вернулся с поля боя Великой Отечественной войны отец главного героя Виктора Черемухи. Не пришли домой миллионы отцов. Но на земле остались их сыновья. Рано повзрослевшее поколение принимает на свои плечи заботы о земле, о хлебе. Неразрывная связь и преемственность поколений — вот главная тема новой повести А. Усольцева «Светлые поляны».
Действие романа Владимира Дмитриевича Фоменко «Память земли» относится к началу 50-х годов, ко времени строительства Волго-Донского канала. Основные сюжетные линии произведения и судьбы его персонажей — Любы Фрянсковой, Настасьи Щепетковой, Голубова, Конкина, Голикова, Орлова и других — определены необходимостью переселения на новые земли донских станиц и хуторов, расположенных на территории будущего Цимлянского моря. Резкий перелом в привычном, устоявшемся укладе бытия обнажает истинную сущность многих человеческих характеров, от рядового колхозника до руководителя района.
Чувашский писатель Владимир Ухли известен русскому читателю как автор повести «Альдук» и ряда рассказов. Новое произведение писателя, роман «Шургельцы», как и все его произведения, посвящен современной чувашской деревне. Действие романа охватывает 1952—1953 годы. Автор рассказывает о колхозе «Знамя коммунизма». Туда возвращается из армии молодой парень Ванюш Ерусланов. Его назначают заведующим фермой, но работать ему мешают председатель колхоза Шихранов и его компания. После XX съезда партии Шихранова устраняют от руководства и председателем становится парторг Салмин.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!