Артем Гармаш - [12]
— Сколько там езды до Славгорода от Полтавы?
— А Полтава тут ни при чем.
Федор Иванович, как видно, все уже взвесил. Ехать нужно, по его мнению, только через Ромодан. Как же не повидаться с саперами? Может, чем-то помочь им надо. Да и от них кого-нибудь взять с собою в Славгород.
— Кузнецова, конечно, — подсказал Гаевой. — Как раз член президиума Совета солдатских депутатов (в Славгороде Совет рабочих и Совет солдатских депутатов еще не были объединены). И нужно немедленно, сегодня же, созвать объединенное заседание обоих Советов.
Бондаренко сошел с поезда на первой же остановке. Станция Кибинцы. Темно, безлюдно на перроне. Немногочисленные пассажиры, почти одни женщины с узлами (вероятно, в Полтаву на базар), уцепившись за поручни, пристроились на ступеньках вагонов, а прибывшие сюда пассажиры, не заходя на станцию, исчезли в ночной метели.
Федор Иванович справился у дежурного о поезде на Ромодан.
— Запросился из Миргорода товарный.
«Хоть тут повезло», — обрадовался Федор Иванович. Но прошел час, другой, а поезда все не было. Наконец прозвонили повестку, и через полчаса, тяжело сопя, к станции подполз длиннущий порожняк.
Не ожидая, пока он остановится, с паровоза спрыгнули два донских казака. Один из них в черной бурке. Прошли на станцию.
Федор Иванович отыскал вагон с тормозной площадкой и взобрался туда. Из кожуха хриплый голос кондуктора спросил:
— До Ромодана?
— Да, думаю.
— Иди, брат, пешком, скорее будешь, — без всякой иронии сказал кондуктор. И немного спустя пояснил: — Потекли трубы, заливает топку. А они, бешеные, наганами под нос машинисту тычут.
— Кто это «они»? — не понял Федор Иванович.
— Донцы. Это ж для них порожняк. Вся их дивизия из округи снимается. Ох, и народ!
Его явно угнетало молчание. Но Бондаренко, занятый своими мыслями, не поддержал разговора. Кондуктор, вынув кисет, закурил и проговорил после паузы:
— Вчера вот в Полтаве похоронили одного. Машиниста. Кумом мне доводился. На моих глазах и зарубили.
— Кто? Где?
— В Ясиноватой. Юнкера и эти ж — донцы, калединцы.
Мимо вагона от станции к голове поезда быстро прошли донцы.
Раздался свисток кондуктора. Поезд тронулся. Насилу-насилу. И так весь перегон полз по-черепашьи. Уже совсем рассвело, когда наконец прибыли в Ромодан.
Все колеи забиты занесенными снегом составами — порожняками, военными эшелонами с двуколками, походными кухнями, тюками прессованного сена. Нечего было и думать в таком заторе самому отыскать вагоны славгородских саперов. Нужно идти на станцию. Бондаренко уже собрался подлезть под вагон стоявшего рядом эшелона, как вдруг внимание его привлекли шум и возня впереди состава, с которым он только что прибыл. Бондаренко поспешил туда. Но когда подошел, эпизод уже приближался к развязке. Весь тендер паровоза был облеплен солдатами, один из донцов — офицер с оторванными погонами — стоял в стороне и ладонью вытирал окровавленное лицо (тут же чернела его бурка, втоптанная в снег), а бородатый великан в рыжем кожушке держал в руке клинок и грозил офицеру пальцем:
— Ты смотри мне! А то я тоже горячий! Хоть и с севера, петроградец. Да и рука у меня, видишь, тяжелая! Такая профессия — молотобоец! Ты легче на поворотах! — Потом нырнул под буфера. Немного погодя крикнул: — Готово! Давай!
Черный, как негр, машинист, высунувшись из будки паровоза, хрипло кричал что-то про котел, про депо. Но на него никто не обращал внимания. Бондаренко сказал:
— Далеко, хлопцы, не заедете с этим паровозом. Один перегон два часа ехали.
— А ты, дядя, проходи себе, — измерив взглядом непрошеного советчика, сказал великан. — Нам далеко и не нужно.
— Нам бы из этого Ромодана только выбраться, будь он неладен! — добавил другой. И, повернувшись к паровозу, бодро крикнул: — Крути, Гаврило!
Рявкнул гудок. Машинист кинулся к рычагам. И паровоз, облепленный солдатами, издавая пронзительные гудки, тронулся к стрелкам. Остальные солдаты стали пробираться под вагонами и потом повалили напрямик через колеи, — очевидно, к своей стоянке. За ними и пошел Федор Иванович.
Так и добрался до саперов. В тупике стояло с десяток вагонов, занесенных снегом. Из некоторых вился дымок. Возле вагонов возились солдаты: пилили шпалы на дрова, кое-кто умывался снегом. Несколько человек с котелками — по полдесятка в каждой руке — собрались, должно быть, за водой для чая.
— Далеко не заходите, — сказал им бородач в рыжем кожушке. — Поедем сейчас.
Бондаренко спросил у солдат, как ему найти Кузнецова.
Бородач оглянулся.
— Кому там Кузнецова? О, да ты, дядя, как банный лист прилип к нам.
— Сразу видно, что после бани, — сказал Бондаренко. — Ну, с легким паром тогда!
Он назвал себя. И, не дав и слова сказать удивленному и обрадованному солдату, продолжал:
— Прослышал о ваших подвигах еще в дороге, вот и решил проведать. Где Кузнецов?
— А Кузнецова нет. В Славгороде остался. Вам теперь к командиру батальона надо.
Он подвел Бондаренко к одному из вагонов и открыл дверь.
В первое мгновение Федор Иванович ничего не мог разглядеть из-за густого дыма, валившего из печурки, на скорую руку, видно, уж самими саперами сложенной из кирпича и кусков жести. Потом, когда дым вытянуло в открытые двери, увидел на полу спавших вповалку солдат. Возле печурки сидел командир батальона, прапорщик Лузгин, и что-то писал в блокноте на колене. Узнав Бондаренко, он очень обрадовался, подставил ему какой-то чурбан, чтобы Сесть, и вынул кисет.
Действие повести «Всего три дня», давшей название всей книге, происходит в наши дни в одном из гарнизонов Краснознаменного Туркестанского военного округа.Теме современной жизни армии посвящено и большинство рассказов, включенных в сборник. Все они, как и заглавная повесть, основаны на глубоком знании автором жизни, учебы и быта советских воинов.Настоящее издание — первая книга Валерия Бирюкова, выпускника Литературного института имени М. Горького при Союзе писателей СССР, посвятившего свое творчество военно-патриотической теме.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного писателя Э. Сафонова вошли повести и рассказы, в которых автор как бы прослеживает жизнь целого поколения — детей войны. С первой автобиографической повести «В нашем доне фашист» в книге развертывается панорама непростых судеб «простых» людей — наших современников. Они действуют по совести, порою совершая ошибки, но в конечном счете убеждаясь в своей изначальной, дарованной им родной землей правоте, незыблемости высоких нравственных понятий, таких, как патриотизм, верность долгу, человеческой природе.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.