Артамошка Лузин - [34]

— Так было давно, теперь сказкой стало.

Буря не переставала выть, злобно хлестать по чуму. Люди молча ложились в свои спальные мешки. Панака рассмеялся:

— Чалык, косичку береги — больше изо льда вырубать не буду.

Сказал — и сам в страхе подумал: «Может, и верно злой дух в наш чум поселился? Не было бы несчастья».

Он вытащил из сумки деревянного божка и положил его под голову. То же сделали и все остальные. Только Талачи не могла отыскать своего божка, кряхтела и долго шарила в мешке. Тыкыльмо ощупью нашла голову Чалыка. Распустила ему косичку, гребнем из оленьего рога расчесала, заплела вновь и собрала ее в пучок на макушке, завязала этот пучок кожаной тесемкой, приникла своей щекой к щеке Чалыка:

— Теперь не примерзнет. Ложись, сынок…

Она села у костра на корточки и вновь стала думать о ярком солнечном закате, о синем мглистом снеге, о белом, как молоко, небе…

К утру буря внезапно утихла. Выбраться из чума люди не могли: он утонул в снегу. Одой и Чалык стали делать выход. Они с трудом открыли кожаный полог — перед ними толстой стеной высился снег. Костяными ножами они резали снежные кубики и клали у входа в чум ровной стенкой. Когда выкопали яму, увидели синее небо, обрадовались. Первым вылез из снежной ямы Одой. Чалык подавал ему снежные кубики.

К полдню чум откопали и поставили на новое место. Панака, Одой и Чалык быстро собрались на охоту. Сначала от чума шла одна лыжная дорожка охотники шли след в след, а потом потянулись три дорожки. Панака пошел к Большому ручью, Одой — к Черному камню, а Чалык — к Утиному озеру.

До вечера охотники гонялись за белкой. Чалык, отыскав дупло белки по следу или по другим приметам, ударял посохом по стволу дерева. Белка высовывала хитрую мордочку и испуганно смотрела вниз. Чалык бил посохом по стволу еще сильнее, и белка высовывалась из дупла. Тогда он прицеливался и стрелой с тупым наконечником метко попадал в голову белки. Распластавшись в воздухе и взмахнув пушистым хвостом, добыча падала к ногам охотника. Шкурки сдирал Чалык умело, осторожно. Тушки бросал собакам.

…Солнце уже садилось за черную гору. Тайга погружалась в полумрак. Деревья глухо шумели. Охотники сошлись в условленном месте. Больше всех добыл Панака. Чалык отстал от Одоя только на три шкурки. Одой недовольно рассматривал свой лук и что-то бормотал себе под нос.

В чуме пахло прелой шкурой, густой пар от котла плавал темным облаком и садился на шесты, постели, шкуры черными капельками. У очага хлопотала Агада. Она варила для охотников вкусный ужин — рыбу с корешками, запасенными еще осенью.

Чалык с достоинством настоящего охотника вошел в чум, сбросил сумку со шкурками, важно сказал Агаде:

— Зайца я на ужин добыл.

Агада вытащила тушку зайца, острым ножом распорола ему живот. Печенку зайца она ловко посадила на острие своего ножа и подала Чалыку. Сердце зайца Агада отколупнула пальцами и съела сама. Чуть-чуть подмерзшее, оно вкусно похрустывало на зубах. Чалык с гордостью посмотрел — Агада улыбнулась ему и опустила глаза. Тушку зайца она быстро разрезала на куски по числу мужчин и бросила в котел, где давно кипела в густом наваре рыба.

Чалык подумал: «Как быстро бегают руки Агады! Вкусный будет ужин». И, проходя мимо нее, он слегка прикоснулся своей щекой к ее щеке. Агада встрепенулась, глаза ее вспыхнули, прищурились ласково и нежно, ниточки-брови слегка вздрогнули. Она смутилась и так стремительно бросилась к котлу с большой деревянной ложкой мешать варево, что Панака испуганно крикнул:

— Ой, ой, хозяйка, не переверни котел, а то все будем сыты!

За ужином мужчины разговаривали мало: каждый занялся своим куском. Ели не торопясь, из котла черпали большими чашками; охотничьими ножами раскалывали кости, высасывали горячий мозг.

Панака вытер руки о кожаные штаны, рукой погладил живот:

— Когда мясо попадает в живот, то рыбу он принимает плохо. Лисица, поймав птицу, не охотится за мышью. Надо мяса больше запасать.

Одой сказал:

— Следы оленей диких видел.

— Где? — Глаза Панаки беспокойно забегали.

— За Черным камнем снег ископан, помет от большого стада чернеет.

— За Черным камнем добыча плоха, там с подветренной стороны не зайдешь.

— По гладкой скале и горный козел не спустится, — согласился Одой.

Панака знал хорошие места для охоты. Решили идти за Каменный перевал.

С вечера подготовили все, с чем идет охотник в тайгу. Собак-загонщиков Одой привязал на ночь к деревьям короткими веревками, корма им не дал, чтоб злее были, когда будут загонять зверя.

Рано утром охотники ушли в далекую тайгу.

Быстрее ветра неслись они на лыжах. Ловко скользили между деревьями, пробивались через колючие кустарники, прыгали через огромные снежные сугробы. Стадо диких оленей, напуганное собаками, безумно шарахалось из стороны в сторону. Собаки летели наперерез. Вдруг олень-вожак круто повернул, вздыбил передними ногами столб снега и, рассекая рогами воздух, с бешенством бросился в сторону охотников, а за ним и все стадо.

Первую стрелу пустил Одой. Стрела острее копья ударила оленя в грудь. Животное бросилось в сторону и оросило снег горячей кровью. Одой поднял шапку, освободил одно ухо и стал прислушиваться к лесному шороху. Лай собак слышался близко. Чалык и Панака гнались за подстреленным оленем. Оставляя на снегу кровавые пятна, раненый олень быстро обессилел, и когда две меткие стрелы пронзили его грудь, он упал, распластавшись на снегу.