Аромат роз - [2]

— Где это ты слышала, чтобы молоко помогло от морщин?

Слишком маленькая, чтобы заглянуть в зеленые банки, чинно выстроившиеся перед ней на столе, Миранда принялась пробовать их содержимое на вкус. Попав сначала в сахар, она с удовольствием облизала палец. Затем сунула руку в соду, попробовала и передернулась. У Кэйт не хватило духу отругать ее. Совсем недавно Миранда ни за что не отважилась бы на такое. Изменения, происшедшие в ней, казались почти чудом.

Личико Миранды скривилось от отвращения, и она еще раз передернулась, прежде чем ответила на вопрос Кэйт:

— Когда мы были в лавке, я слышала, как миссис Реймер говорила, что у Абигайль Снайпс самая лучшая конфекция в городе, поскольку ее муж держит так много коров.

— Комплекция, а не конфекция, — поправила Кэйт, — и убери руки от банки с содой. Я не возражаю, когда ты таскаешь сахар, но сода несъедобна.

— А папа ее ел.

— Только для улучшения пищеварения.

Слегка смутившись при упоминании о Джозефе, Кэйт быстро подошла к столу и добавила в миску с тестом восемь ложек сахара. Она не знала, что именно помнит Миранда.

— Больше, чем полагается по рецепту. Но чем слаще, тем лучше, правда? — Лукаво посмотрев на дочь, она добавила: — Надеюсь, вы не будете возражать старшим, девушка? Тебе всего четыре года, и, полагаю, мне лучше известно, съедобна сода или нет.

Миранда размазала по щеке муку.

— А что, с возрастом люди умнеют?

— Говорят, что так, а стало быть, я на семнадцать лет умнее тебя. Поэтому слушай, что я говорю.

С сомнением взглянув на жестянку с содой, Миранда возразила:

— Не уверена, что ты очень поумнела за эти годы, мама. Если сода несъедобна и у нее такой мерзкий вкус, зачем же ты кладешь ее в хворост?

Кэйт едва удержалась от смеха:

— Если тебе не понравится, мне достанется больше.

— Если у хвороста будет такой же вкус, как у соды, то я его совсем не хочу. Он противеннее, чем свиные помои.

— Ты опять лазила в помойное ведро? Скажу тебе, Миранда Элизабет Блейкли, меня не удивит, если ты стащишь червяков у цыплят. И не противеннее, а противнее. Если ты не научишься говорить правильно, что же будет через год, когда ты пойдешь в школу?

— Я вовсю… — Миранда оборвала фразу и сморщила свой нежный носик, — я вовсе не ела помои, мама, я только — представила.

Кэйт фыркнула.

— Если ты не ела помои, так откуда ты знаешь, какой у них вкус, а? А на твой вопрос я отвечу: соду добавляют в тесто, чтобы оно поднялось. — Она стала мешать тесто в миске. — Если не добавить щепотку соды, наш хворост будет плоским, как доллары, и таким же жестким, как они.

Миранда внимательно наблюдала, как Кэйт деревянной ложкой перемешивает тесто.

— А мне понравится в школе, мама? Кэйт замерла.

— Конечно понравится. Я любила школу, когда была девочкой.

— А ты пойдешь вместе со мной? У Кэйт пересохло во рту.

— Ты тогда будешь уже большой девочкой, радость моя, и сама не захочешь, чтобы я пошла с тобой.

Миранда опустила взгляд.

— Джефри Муллинз сказал, что я не больше пятнышка от плевка кузнечика.

Несмотря на серьезность момента и страх, что Миранде будет не так, уж хорошо в школе, Кэйт рассмеялась.

— Плевок кузнечика? Что за гадкое сравнение! — Она как заговорщица подмигнула дочери. — Подожди, пока он не увидит тебя в новых платьях. От удивления у него с носа исчезнут веснушки.

При упоминании о новых платьях глаза Миранды заблестели. Она казалась очень хорошенькой даже в сером залатанном переднике. Теперь Миранда выпрямилась и потянулась вверх, чтобы положить локти на стол, но потеряла равновесие и, прежде чем Кэйт успела подхватить ее, шлепнулась на пол.

— Ой, милая! — Оставив миску с тестом, Кэйт опустилась на колени и помогла Миранде сесть. — С тобой все в порядке?

Миранда внезапно побледнела и посмотрела через плечо — так, будто ее кто-то толкнул. Этот непроизвольный жест заставил сжаться сердце Кэйт.

— Кажется, все в порядке, — сказала наконец девочка, — кроме моих ломтей.

Привыкшая к недостаткам ее произношения, Кэйт переспросила:

— Твоих локтей?

Она закатала рукава Мирандиной рубашки, чтобы взглянуть на ушибленные места. Ушибы были незначительными, но Кэйт притворилась очень серьезной.

— О да, я поцелую, может быть, это поможет? На щеках Миранды выступил слабый румянец.

— Попробуй!

Кэйт поцеловала ушибы, погладила Миранду по голове и, подняв дочь с пола, водрузила ее на стопку книг. Вернувшись к своему занятию, она спросила:

— Ну, на чем мы остановились?

— Ты собиралась сказать мне, каких цветов будут мои платья. — Миранда опустила рукава. — Расскажи мне о них побольше, мама.

Кэйт изобразила глубокую задумчивость.

— Подожди-ка. Одно, наверное, будет фиолетовым.

— Брр-р! Только не фиолетовым, мама. Лучше голубым, как яйца малиновки!

— Ну ладно, голубым, как яйца малиновки. Другое — розовым.

— Розовым, как яблоневый цвет, — добавила Миранда.

— И еще красное, — закончила Кэйт.

— Красное, как лепестки розы. Ну а теперь перечисли все сразу.

Кэйт нелепо наморщила нос и выдохнула воздух, от чего Миранда радостно захихикала. Потом девочка сказала:

— Не все сразу, давай по порядку.

— Голубое, как яйца малиновки, красное, как лепестки розы, и розовое, как яблоневый цвет, — перечислила Кэйт, мысленно плюнув три раза через плечо во избежание неожиданных расходов. Если какая-нибудь девочка и заслуживает три новых платья, так это Миранда.