Арнольд и я. Жизнь в тени Австрийского Дуба - [10]

Два в одном – Арнольд и я, 1969

Первые свиданья, 1969

Пока я в расстроенных чувствах доедала свой обед, над моим левым ухом кто-то произнес: «Ты есть такая сиксуальна, и я должен прегласить тебя на свидание».

Я обернулась на эти слова и где-то в глубине себя улыбнулась: это, определенно, был не тот «большой парень»! Но что это за создание Диониса, скажите мне на милость? Чьей настойчивости я должна поддаться? Какого-то вакханального гомосексуалиста? Тевтонского завоевателя? Пророка самого Аполлона? В тот момент, когда я взглянула в лицо ожившему герою мифов, меня охватило сильное влечение, очень похожее на то, в объятиях которого нашел свою смерть Нарцисс.

Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года

Во время нашей встречи Арнольд упомянул о том, что своими феноменальными успехами он обязан одному случаю, произошедшему с ним в детстве, после которого он почувствовал себя обманутым.

Заинтригованная таким заявлением, я поинтересовалась у него, про какой такой случай идет речь. Уж не про тот ли, когда родители отправили его в деревню, а сами вместе со старшим сыном Мейнхардом уехали в отпуск? Оказалось, что Арнольд говорил именно про него.

– Родители отправили меня в деревню к бабушке за пятьдесят миль от нашего родного города, а сами с моим старшим братом на две недели уехали в Зальцбург и Вену. Мне тогда было всего десять лет, и я не понимал, как родители могли так поступить со мной: сами поехали в отпуск, а меня отправили на два месяца к бабушке. Позже, правда, брат приехал ко мне, и мы до осени жили в деревне, но я так и не мог поверить, что они могли куда-то отправиться без меня. Тем не менее этот случай крепко засел у меня в голове и оказал на меня огромное влияние. Положительным моментом всей этой истории было то, что я приобрел ценный опыт: бегал босиком, занимался тракторами и лошадьми – в общем, жил свободной жизнью. Играл в реке, дрался с местной ребятней. И это дало мне волю, собственные желания и заряд энергии, которого в «нормальной жизни» просто нет.

Это как тот итальянский актер, который выиграл Премию Академии и побежал за ней прямо по рядам! Он всех благодарил за то, что у него было очень трудное детство, и здесь я полностью согласен с этим парнем!

Мечты Арнольда

Тот парень, с которым я познакомилась у Зака, выглядел настолько необычно, словно свалился с луны. Как потом оказалось, даже для собственной семьи и сограждан этот австрийский паренек был странноватым: они не ценили Арнольда с раннего детства, и до пятнадцати лет никто не поддерживал его стремлений. В пятидесятых годах люди, жившие в деревнях наподобие Таля, особо не тратили время на распознавание талантов у ребенка – по крайней мере, такими были родители Арнольда Алоиса Шварценеггера.

Когда солдаты стали возвращаться домой после войны, они старались побыстрее обзавестись семьей. Отцу Арнольда, состоявшему на службе во время гитлеровской оккупации, было тогда тридцать восемь лет, и, несмотря на утрату веры после поражения Германии, он претендовал на главенствующую роль в семье. Он женился на матери Арнольда Аурелии, для которой этот брак стал уже вторым. Несмотря на разницу в возрасте в пятнадцать лет, 20 октября 1945 года пара Шварценеггер официально зарегистрировала свои отношения. Надо отметить, что, когда Арнольд был маленьким, его очень удивляло то, что его мать могла любить еще кого-то, кроме его отца. Густав и Рели, как он ее называл, внесли посильный вклад в послевоенный всплеск рождаемости: 17 июля 1946 года, когда Аурелии было двадцать четыре, на свет появился Мейнхард, а еще через год, 30 июля 1947-го, родился Арнольд.

В то время как Австрия приходила в себя после недавно отгремевшей войны, родители Арнольда служили на немецком участке австрийской таможни. У них не было никаких других идей по воспитанию детей, кроме как растить их в традициях выживания. Инфраструктура страны была разрушена войной, и требовалось основательно попотеть, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Неудивительно, что восстановление довоенного уровня жизни стало для австрийцев главной целью, но вначале идея объединения разрозненных коммун в одну страну была очень призрачной.

Несмотря на то что важнейшей задачей австрийских властей стало послевоенное возрождение, требовались и определенные усилия для улучшению психоэмоционального состояния гражданского населения. Каждый, кто участвовал в боевых действиях, страдал от коллективного комплекса вины, а отрицание этой вины стало общим правилом. Ну а граждане, знавшие историю «из первых рук», предпочитали помалкивать и не особо распространяться о войне. Даже к моменту рождения Арнольда на душе его отца было неспокойно, и эхо войны постоянно звучало в их повседневной жизни. Семья полностью подчинилась милитаристскому режиму Густава, сутью которого стал окрик «Ахтунг!», – услышав его, Рели, Мейнхард и Арнольд должны были беспрекословно выполнять распоряжения отца. Слова «дисциплина, постоянство и самосовершенствование» стали их семейным девизом.

Для облегчения собственных страданий Густав напивался – чаще всего он нагружался «вечерним шнапсом», а вечером в пятницу вместе со своими дружками устраивал общую попойку. На этих шумных сборищах они играли и рассказывали разные истории, а затем спотыкаясь шли домой к своим любимым женам. Отец Арнольда был склонен к проявлению неслыханной щедрости и тратил много денег из своего еженедельного заработка на пиво для своих друзей. Ради семьи Рели приходилось не только контролировать безудержные траты мужа, но и подрабатывать на стороне, чтобы купить товары, на которые не хватало заработка сельского полисмена. Закончилось все тем, что она привыкла действовать за спиной своего мужа, и это стало своего рода защитной реакцией на чванство и притеснения со стороны супруга.