Армянские предания - [8]

Глазам своим не поверил Аршак, когда на плечо ему вдруг уселся проскользнувший между прутьями решетки сокол. Заметил он и мешочек на шее у сокола, развязал шнурок – и понял, что находится в нем.

С благоговением поцеловал узник ладанку с землей родины, спрятал ее на груди. И почудилось ему. что затянулись кровоточащие раны, что спали с рук и ног тяжелые кандалы и расковался тесный железный воротник с шипами, который до него носил в темнице обманом захваченный персами в плен византийский кесарь Валериан…

А сокол вспорхнул и опустился на плечо набитого соломой чучела, подвешенного на цепях в углу темницы. Шапух привел в исполнение свою угрозу: по его велению с Васака Мамиконяна содрали кожу и, набив ее соломой, повесили перед Аршаком, чтобы вечно мучился царь армян, сознавая свое бессилие отомстить деспоту-зверю за своего спарапета.

Опустив руки, Аршак смотрел на сокола, который перелетел с одного плеча на мученного спарапета на другое, словно удивляясь тому, что хозяин не говорит с ним, не ласкает его.

В боях со вторгшимися в пределы Персии воинственными кочевниками-кушанами удача изменила Шапуху: войско его было разбито, а сам он с немногочисленными своими телохранителями попал в засаду. Гибель казалась неизбежной. Но в это время вдали показался мчавшийся наметом конный отряд. Кушаны не приняли боя и рассеялись. Шапух был спасен от плена и смерти – ведь кушаны не пощадили бы ненавистного царя персов.

Спасителем царя персов оказался владетельный армянский князь Драстамат Камсаракан, командовавший прославленной Армянской конницей: после пленения Аршака персы вынудили армянских князей послать полк Армянской конницы в Персию для воинской службы в составе персидской армии.

Вернувшись в Тизбон Шапух в присутствии знатнейших своих сановников поведал о подвиге князя Драстамата и, обращаясь к нему, сказал:

– Ты спас жизнь и честь царя арийцев. Проси любой милости, и ты не получишь отказа!

Склонился перед ним Драстамат и ответил:

– Повелитель, прикажи, допустить меня к царю моему, чтоб мог я хотя бы на один день снять с него оковы и почтить его подобающими царю почестями!

Удивила и разгневала Шапуха странная просьба, но не мог он отказаться от своего обещания, данного в присутствии знатнейших вельмож Персии.

– Возьми назад просьбу свою, князь Драстамат… – хмуро молвил он.

– Разве не знаешь ты, что имя человека, заключенного в «Анхуш берд», делается забвенным, неупоминаемым в присутствии царя арийцев? Своим проступком ты навлек на себя угрозу казни, нарушив этот, запрет! Но прощаю тебе вину твою, ибо велик совершенный тобой подвиг и велика заслуга твоя перед троном. Иди с миром, обдумай слова свои и проси достойной награды себе – проси земель, проси сокровищ и золота!

– Я высказал просьбу свою, повелитель арийцев! – твердо сказал Драстамат – Не нужны мне ни почет, НИ владения, ни золото. А теперь в твоей воле иль выполнить просьбу мою, иль отклонить ее.

И дал ему Шапух почетную охрану, снабдил именным указом, скрепленным царской печатью с изображением священного вепря. Не медля ни минуты, Драстамат пустился в путь к «Анхуш берду».

Вот настал заветный день – с лязгом распахнулись перед Драстаматом ржавые ворота темницы, в которой томился армянский царь, и князя провели по темным переходам, открыли дверь каземата.

Драстамат с ужасом и яростью оглядел полутемную каморку: в углу свалена охапка соломы – ложе царя; на полу – ячменная лепешка и миска с водой.

Волоча тяжелые цепи, к двери подошел Аршак. Мертвенно бледным выглядело лицо царя, подбородок зарос всклокоченной бородой. Но несгибаемым остался дух его, упрямым огнем горели запавшие глаза. Драстамат бросился к узнику, обнял его, поцелуями покрывая скованные руки.

– Ты ли это, мой верный Драстамат?! – взволнованно воскликнул Аршак. – Как добрался ты до этого земного ада?!

Не отвечая ему, Драстамат обернулся к начальнику темницы и повелительно махнул рукой. В комнату тотчас вбежали тюремщики в сопровождении кузнеца, расковали и сняли с царя цепи, потом внесли тюки с одеждами, корзины и ящики со съестными припасами, кувшины с вином и флаконы с благовонными притираниями. Драстамат сам обмыл теплой водой царя, умастил душистыми притираниями и облачил его в царские одеяния. Затем, усадив на шелковые подушки, разложил перед ним подносы с изыканными яствами, отбил горлышко у запечатанного кувшина с десятилетним вином.

Но прежде чем отпить из золотого кубка, Аршак с тревогой спросил:

– Какие вести привез ты из Армении?! Поднялся ли народ на борьбу с захватчиками?

– Не тревожься, государь, ширится сопротивление, горит уже земля под ногами у захватчиков! – успокоил его Драстамат.

И стал он рассказывать о сыне замученного спарапета, Мушеге Мамиконяне, о том, как, собрав сорокатысячное войско, успешно сражался он с ворвавшимися в страну персами. Драстамат узнал о последних военных событиях из уст друживших с ним персидских полководцев, но рассказывал с таким жаром татакнми подробностями, словно сам был очевидцем подвигов Мушега и его воинов.

Он с восхищением поведал о том, что пешие воины Мушега, изловив коней убитых персов, вскоре становились искусными наездниками и составляли все новые конные отряды; бойцы, не имевшие другого оружия, кроме пращи, вскоре становились искусными лучниками; ополченцы, вышедшие на бой лишь с дубинками и косами в руках, вскоре обзаводились мечами, копьями и щитами.