Арминэ - [16]

— Но ведь он пожалуется взрослым, — размышлял вслух Сурен, — скажет, что это мы привязали его на всю ночь к дереву.

— Тогда мы объясним, что играли в Давида Сасунского. Дурачок ведь сам дал себя связать, разве нет? И вообще, не приставай больше ко мне со своими глупыми разговорами.

Был теплый вечер, и мать постелила мальчикам на веранде. В широко распахнутые окна вливался аромат цветущих роз. Армен сразу же заснул, а Сурен еще долго прислушивался к голосу тети Аревик, искавшей сына по всему поселку: «Э-э-э-эй! Давид! Э-э-эй, Давид!»

— Армен, Армен… — прошептал в темноте Сурен. — Уже спишь? Неужели смог уснуть?.. — недоуменно прошептал он.

Сурен крепко зажмурил глаза, пытаясь тоже уснуть. Напрасно. В его воображении одно видение мгновенно сменялось другим: вот Давид, одинокий и охваченный жутким страхом, стоит, привязанный к дереву… Вот уже к нему подбираются, лязгая зубами, волки… вот он, онемевший от ужаса, смотрит на их оскаленные пасти, на поблескивающие при лунном свете волчьи глаза. Сурен вдруг почувствовал под ложечкой холодную пустоту, а колени стали ватными, — точно такое же чувство он испытал, когда однажды заглянул в горах в глубокое ущелье. Снова и снова ему представляется Давид, одинокий и брошенный ими в ущелье, и снова волки, и снова… Сурен крутился в постели с боку на бок: вай, скоро наступит утро?.. Но наконец, измученный кошмарами, неожиданно для себя погрузился в тревожный сон.

Среди ночи Сурен вдруг проснулся и с криком: «Волки, волки напали на Давида!» — выскочил в одних трусах и майке во двор и бросился к соседям. Следом за ним, разбуженный криками брата, побежал Армен, но, не посмев войти, остановился у порога, потому что увидел в комнате тетю Аревик, ломающую в горе руки, и множество женщин. Там была и его мать.

— Вай, что ты говоришь, Сурик-джан? Да ты просто это со сна! — сказала мать Армена и Сурена, вскочив со стула. Она тоже вместе с другими соседками всю ночь утешала обезумевшую от горя мать Давида. — Бог мой, да у тебя жар, сынок, лихорадка! — воскликнула Вартуш, пощупав лоб сына.

— Вай, дом мой обрушился! — заголосила тетя Аревик. — Да что вы стоите? Чего ждете?! Скорей на помощь моему мальчику!

Она подбежала, схватила за плечи плачущего Сурена и стала трясти его изо всех сил.

— Так это вы его повели в лес? Вы его бросили там? Сейчас же веди нас туда! Сейчас же, слышишь!..

— Он… Мы его привязали к дереву. Армен… — сбивчиво пролепетал Сурен, дрожа всем телом.

Но в эту минуту в комнату вошел отец Давида в окружении других мужчин. Вид у них был мрачный, потому что поиски мальчика не увенчались успехом. Вслед за ними тихо вошел Армен и стал у порога.

— Левон! Скорей, Давид в лесу! — вскричала при виде мужа тетя Аревик. — Эти негодники Армен и Сурен привязали его к дереву! Идемте скорей!

Отцу Армена стало стыдно за своего сына. Он подошел к нему и дал увесистый подзатыльник. Заметив, что все посмотрели на него с осуждением, мальчишка, покраснев, испуганно уставился в пол.

— Ладно, оставь его, — глухо проговорил отец Давида.

— А теперь, паршивец, веди нас к Давиду, — приказал Армену отец.

За горами уже стало розоветь, тонкой прозрачной пеленой стелился над холмами и долиной утренний туман, когда родители Давида, Армен, его отец, еще несколько соседей и родственников быстро зашагали по проселочной дороге, ведущей к Лысым горам. Армен шел позади всех.

— Смотрите, во-он кто-то идет по дороге! — вдруг заметил отец Давида.

И тут все увидели вдали в утренней дымке одинокую фигурку, идущую навстречу им.

— Смотрите, и собака рядом! — крикнул кто-то. — Да ведь это Давид идет! Клянусь чем хотите, это Давид со своей собакой.

— Это Давид, мой мальчик! — вскричала, задыхаясь от бега, тетя Аревик. — Вай, да буду я твоей жертвой, сынок! Жив, жив и невредим…

Спустя несколько минут она крепко обнимала Давида, взъерошенного, с осунувшимся лицом и оторванным рукавом, но счастливого. Рядом прыгал от радости пес Санасар.

— Мама, мама! — говорил Давид, уклоняясь от поцелуев. — Помнишь, как злые пахлеваны Аслан и Какан связали по рукам и ногам Давида Сасунского и бросили в горах? Помнишь, как он разорвал веревки и освободился, помнишь? Я тоже, как Давид Сасунский, освободился из плена. И знаешь, кто мне помог разорвать веревки? Санасар! Он зубами дергал, дергал за веревку, а я поднатужился — и разорвал ее. Честное слово, не веришь? Спроси Армена и Сурена. Смотри, смотри: даже следы веревок остались на руках! И ни капельки, ни капельки не боялся, честное слово! А все потому, что со мной был мой верный Санасар!

Сурен в тот же день слег в жестокой лихорадке, и его увезли в больницу, потому что к вечеру поднялась высокая температура и он, не переставая, все время бредил, упоминая каких-то волков, Давида, дерево и еще о чем-то странном и непонятном.

После того как увезли брата, Армен весь вечер ходил по дому и по двору как неприкаянный, все у него валилось из рук, он едва дождался прихода матери.

— Мам, ну как Сурик? Лучше ему?

— Слава богу, лучше немного, заснул, — усталым голосом ответила мать. — Но он еще долго пролежит там. Врач сказал, что его надо серьезно лечить.