Армейские будни - [13]
- Ты, кажись, хлопчик, из третьей роты будешь?- спросил, вглядываясь в него, пожилой старшина-интендант, распоряжавшийся раздачей пищи
- Так точно,- автоматически ответил Володя.
- Ну, так чего стоишь как неродной, давай свой котелок?
- Нету… утром отдал и все… тут бой начался…- не очень внятно пояснил Володя.
- Чтооо… котелок потерял!? Ты бы лучше голову потерял. А котелок солдату все равно, что оружие, терять никак нельзя!- возмутился старшина. – Ладно, борщ мне тебе некуда наливать, не в пилотку же, а вот кашу давай, карманы подставляй, в них насыплю.
- Как это в карманы!? Нет… я лучше у кого-нибудь котелок попрошу,- Володя был очень чистоплотен, и никакой голод не мог заставить его поступить так, насыпать горячую кашу прямо в карманы… и потом есть.
- Ну, пошукай, пошукай… только не долго, слышишь немец вот-вот подойдет. Мы здесь не больше получаса стоять будем,- укоризненно покачал головой старшина.
Володя отошел от кухни и, пошатываясь от усталости, пошел по поляне, вглядываясь в небритые, обветренные лица солдат, спешно хлебающих первое, борщ с капустой, и второе, гречневую кашу с тушенкой. Он непроизвольно сглатывал слюну, но никого мало-мальски знакомого не увидел. Казалось, здесь на этой поляне не находилось ни одного человека не то что из их отделения, но и из взвода. Кое-кого он с трудом припоминал внешне, вроде они из его роты, но он с ними не был лично знаком. Минут десять Володя ходил от одной группу лежащих на траве и поглощающих обед бойцов к другой, приглядывался к одиночкам… Конечно, рано или поздно он бы нашел того, кто бы одолжил ему котелок, даже если то оказался и незнакомый ему боец. Но тут, буквально все две-три сотни человек, собравшихся на поляне, повернули головы в ту сторону, откуда пришли, на Запад. Их привлек с каждым мгновением все более слышимый, приближающийся мощный звук танкового двигателя и характерный лязг гусениц… Повисло тревожное ожидание, кто-то стал спешно собираться. Но с той стороны по дороге продолжали прибывать новые группы красноармейцев, уставших, едва волочащих винтовки и вещмешки – они шли довольно спокойно, будто не слыша за спиной этого зловещего лязганья. Один из вновь прибывших увидев выражения лиц «обедающих», успокаивающе махнул рукой:
- Не боись… это наш, КаВешка идет!
И в самом деле, вскоре, уминая своими широкими траками рыхлый, разбитый колесами и авиабомбами проселок на поляну выкатился танк, с большой башней и короткой пушкой, облепленный бойцами, со звездами на башне. Грозно лязгнув и выдохнув топливный перегар, танк остановился рядом с Володей.
- Спасибо братцы что подвезли,- сказал один из сидящих на броне, после чего бойцы попрыгали на землю и, доставая котелки, поспешили к кухням.
Из башенного люка вылез и с ловкой грацией спрыгнул рослый ладный танкист в рубчатом шлеме, из под которого пышно выбивался русый чуб. И вообще на фоне всеобщей растерянности, неряшливости и измученности, он был какой-то молодцеватый, чистый, удалой. И шлем на нем сидел красиво, и комбинезон облегал его так, будто шился в ателье на заказ, удачно подчеркивая широкий разворот плеч и узость талии. Спокойно с полуулыбкой оглядев спешно хлебающее и жующее воинство, танкист, у которого из под комбинезона виднелся гимнастерка с чистейшим белоснежным подворотничком и петлицами со знаками различия старшего сержанта… Он обратился к молодому бойцу, стоявшему рядом и во все глаза рассматривающего его и вылезших из танка вслед за ним его товарищей-танкистов:
- Слышь, браток, здесь у вас кроме кашеваров, есть какое-нибудь начальство? Нам бы доложиться надо, лучше лично командиру 3-го полка майору Кононову. Ты-то сам из третьего?
- Из третьего… Здесь все из третьего. Но нет здесь командира полка. Посмотрите, может кого из офицеров и найдете. Вон к старшине который кухней командует подойдите, он наверняка знает. Я вот сам ни роты, ни взвода найти не могу,- тоскливо ответил Володя.
- Понятнооо,- раздосадовано протянул старший сержант, но тут же его глаза обрели веселый блеск.- Но нет худа без добра… Может, подхарчимся сначала, как думаете ребята!?- повернулся он к своему экипажу.
- Да нам тут навряд ли дадут, мы ж на довольствии-то в их полку не поставлены, тут наверное только своих кормят,- неуверенно ответил худощавый башенный стрелок.
- А это мы сейчас поглядим,- командир танка вновь повернулся к Володе.- Слушай не в службу, а в дружбу, помоги. Действительно, нас тут могут и не покормить, а мы с самого утра не жрамши. Понимаешь, с самого ранья получили приказ выдвинуться в ваш полк и укрепить оборону, так сказать, огнем и блеском стали. Вот движемся, а тут нам навстречу все сломя голову, кто конный, кто на машине, а больше на своих двоих. Отступаем, говорят. А там уж не отступление, а сплошное беспорядочное бегство. Ну, мы с дороги-то съехали, чтобы не загораживать, в лесу постояли, часа два. Тут фрицы с неба налетели, но нас не заметили… А ваши все бегут и бегут. Конца краю нет, и вот также никакого командования, пару раз офицеров видели, но не старше капитана, те тоже ничего сказать толком не могут, приказано, говорят, отступать. Ну что тут делать, фрицев дожидаться? Так и не дождались мы никого из вашего штаба, кто-то сказал, что они по другой дороге отступили. Мы тогда, значит, ваших вон на броню сколько смогли посадили, да тоже газу до полика притопили. Ну, вы ребята драпать здоровы, еле поспели за вами,- натужно засмеялся танкист.
Бывший майор спецназа Алексей Сурин и бывший боевик Исмаил живут в Москве: Сурин работает начальником охраны в крупной фирме, Исмаил менеджером в фирме у «московских чеченцев». И никогда бы не свела их судьба, если бы Сурин не был косвенно причастен к гибели семьи Исмаила. Брат погибшей во время «зачистки» жены Исмаила Ваха, тоже бывший боевик, находит Сурина и требует от Исмаила помощи в совершении кровной мести. Исмаил не хочет мстить, но вынужден помогать Вахе. Ваха вынашивает план похищения всей семьи Сурина, отдыхающей на даче.
Тема межнациональных отношений в современных отечественных СМИ и литературе обычно подается либо с «коммунистических», либо с «демократических», либо со «скинхедовских» позиций. Все эти позиции одинаково чужды среднему русскому человеку, обывателю, чье сознание, в отличие от его отцов и дедов уже не воспринимает в качестве «путеводной звезды» борьбу за дело мирового пролетариата, также как и усиленно навязываемые ему пресловутые демократические ценности. Он хочет просто хорошо и спокойно жить, никого не унижая по национальному признаку, но при этом не желает чувствовать себя в своей стране менее комфортно в моральном плане, и быть беднее в материальном наиболее «пассионарных» нацменьшинств.Автор этой книги не претендует на роль носителя истины в последней инстанции.
Повесть о не случившейся любви. 1975 г., 23-х летний Володя на танцах встретил юную Катю и, что называется, влюбился с первого взгляда. Но, увы, отношения между ними так и не завязались. Виной тому стала разница в возрасте, которая 17-ти летней Кате показалась слишком большой и то, что девушка заранее поставила себе цель: сначала выучиться, а все остальное потом. Жизнь еще дважды их сводит, в 1981 и в 1997 г.г. Кате уже не кажется, что меж ними такая уж большая разница в возрасте, но, как говорится, поезд ушел.
Москва 1997-98 г.г., до и в период дефолта. В романе присутствуют две параллельные линии. Производственная, в которой имеют место и пьянки, и драки, и воровство, и «стукачество», и на выходе вроде бы реальное золото, добываемое из радиодеталей. Вторая линия, это приобщение к миру прекрасного, истинным ценностям – произведениям искусства. Золотой телец, которому поклоняются многие, не есть высшая мировая ценность, таковыми являются творения человеческого гения.
«Взорванная тишина» – название одного из рассказов сборника, в то же время характеризует ту жизнь, что сложилась в России с начала «перестройки» до наших дней. Герои Виктора Дьякова: солдаты и офицеры, бизнесмены, рабочие, пенсионеры, люди молодые и пожилые, оказавшись в непривычно «взорванной» обстановке, ищут новые ориентиры, каждый по своему решая вопросы выживания и сохранения личности в эпоху перемен.
Разве могут мирно соседствовать, или даже сосуществовать в рамках одного государства народы когда-то кроваво враждовавшие? Пример русских и татар, русских и немцев наглядно говорит – вполне могут, несмотря на «тяжелую» историческую память и различные вероисповедания. Но есть и обратные примеры: некоторые народы бывшей Югославии, израильтяне и палестинцы, индуисты и мусульмане в Индии, негры и белые в США. Они рознятся не столько по религиозной принадлежности или цвету кожи, они несовместимы по ментальности.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.