Армагедец - [7]

— Все свои, из России, — бодро начал представления наш капитан. — Бортинженер и ответственный за все — Алексей Геков, лазеры и силовая установка — Хайнц Герлах, электроника и связь — Сергей Крачевский, теперь также отвечает и за специфический наш груз.

Мы были представлены как американский и европейский эксперты комиссии по чрезвычайным ситуациям. После взаимных приветствий и обмена любезностями все разошлись по местам, мы расположились в своих микроскопических отсеках-каютах, и корабль стартовал.

Луна — Венера

Должен признаться, что взлет челнока, пусть он и происходил с Земли с ее силой тяжести, — это несколько иные впечатления, нежели старт тяжелой грузовой ракеты. Вибрация, физически ощущаемая мощь разгонных твердотопливных двигателей, характерный звук лазерных пускателей… и словно могучая рука подхватывает корабль и несет… Черт знает куда несет, одним словом. Меня не тошнило и тяжело не было, но все равно как-то непривычно скверно себя чувствовал.

Как и обещал Грец, плановой скорости мы достигли в сроки, минимально возможные из регламентированных правилами. При лунной силе тяжести встретились за общим столом, поболтали немного, а потом разошлись.

— Ты что-нибудь смыслишь в астрономии? — спросил меня Арнолд, когда мы устроились в его отсеке, чтобы наконец обсудить ситуацию.

— Нет. И никогда не интересовался, — чистосердечно признался я, — до этих событий летал дважды и то на прогулочном дирижабле.

— Поразительный прогресс, — признал напарник, — впрочем, минимум данных могу сообщить и я, пусть в сжатом виде. До Венеры сейчас около 60 миллионов километров. Наша миссия рассчитана на несколько недель, за это время планета и мы с нею приблизимся к Земле на 20 с небольшим миллионов километров и затем начнем удаляться. Следующее сближение через 584 суток, таков синодический период, никуда не денешься. Вот тот временной интервал, за который нам предстоит решить задачку. Если учесть, что скорость корабля около 100 км в секунду, то лететь нам несколько менее 10 суток. Торможение, ясное дело, будет таким же эффектным, как и разгон. Так что временем, потраченным на него, можно пренебречь. Именно за эти-то десять суток мы должны успеть все понять и сделать.

— Я готов к работе. — А что мне оставалось ответить? И мы начали с места в карьер. Грец, нужно отдать ему должное, занимался проблемой серьезнее, чем я ожидал. Его анализ аварийных ситуаций отличался четкостью, лаконичностью, хотя и страдал некоторой поверхностностью и полным отсутствием выводов. Любопытно, что мы начали с противоположных концов. Я шел от общего к частному, пытаясь найти фундаментальные изъяны, он — от частного, стараясь нащупать какие-то закономерности в целой серии аварий. Анализ соотношения отказов техники и ошибок персонала оказался до смешного схожим, равно как и полное отсутствие идей относительно первопричины всех бед. Лишь мои необоснованные пока подозрения.

— Ладно. Подойдем к проблеме иначе. Какие материалы могли быть мне недоступны? — глядя на собеседника в упор, спросил я.

В объеме монитора обозначился достаточно запутанный график: пересекающиеся линии, даты, объемы…

— Это обмен матричным материалом, сроки поставок и количества. Ты же в курсе, что для поддержания работоспособности биомассы (это называется пролиферативной активностью так ведь?) необходимо совершать частичный обмен генетическим материалом? — пояснил Арнолд.

— Это априорная истина. — Я отмел всякие сомнения в собственной компетентности. — Понимаешь ли, мне как-то пришла в голову странная идея. Биомасса — это, по сути, химера, искусственно созданный из генетического материала различных клеток новый организм. Там есть спирулина киммерийская, вольвокс, хлорелла, фрагменты ДНК нескольких простейших, какого-то комара (не помню точно, зачем это понадобилось), и даже термита. Странно, но некоторые данные мне удалось получить с большим трудом и, похоже, в урезанном виде. И потому повторяю вопрос: какие материалы могли не попасть ко мне на стол, учитывая мой уровень доступа?

Грец выглядел несколько смущенным, хотя, быть может, мне просто показалось. Теперь на экране появилась совершенно секретная информация, ранее мне недоступная. Оказывается, в свое время, когда биомасса только создавалась, было принято решение разрешить использование фрагментов человеческой ДНК. Разработчики объясняли необходимость такого шага возможностью достичь лучшей совместимости и, стало быть, повышения пищевой ценности продукта. Были проведены эксперименты, которые завершились поразительным результатом: наиболее подходящими оказались нейроны — клетки коры головного мозга. Из них и были взяты фрагменты ДНК. Учитывая чрезвычайную важность разработок, необходимость прохождения различных инстанций при постоянной оппозиции «зеленых» — в то время значительной политической силы, — данные засекретили.

Испытания прошли успешно. С тех пор человечество на 50–60 % питается биомассой, ассоциированной на матриксе из целлюлозы. Матрикс может использоваться неограниченное число раз, разумеется, после глубокой переработки, а биомасса воспроизводит себя на многочисленных фермах. Таким образом во второй половине XXI века и был устранен продовольственный кризис.