Армагеддон. 1453 - [6]

– Я прошу прощения. И не прошу. Я никогда не устаю восхищаться красотой. А ты… прекрасна.

Она молчала, только уставилась на него поверх шелковой маски, и глаза ее казались Хамзе огромными пещерами тьмы. «Лейла», припомнил он, означает «упоение». Эту женщину назвали верно.

Его спутник шагнул вперед:

– Сейчас я увидел тебя, ты увидела меня, так зачем нам расставаться? – Он протянул к ней руку. – Если ты придешь в мой шатер, я оставлю тебе почетное место. Я смогу навещать тебя… часто. И мне не нужно будет приходить в доки Эдирне, чтобы услышать пророчество.

Лейла улыбнулась. Стать любовником такого мужчины означало власть. На время. Пока его каприз не устремится к другому – женщине, мальчику, мужчине… По слухам, его вкусы были разнообразными. И тогда она окажется пойманной, как уже было однажды, рабыней мужчины, который приказал убить ее родителей, выполняя любую его… прихоть, с десяти лет до его внезапной смерти двумя годами позже, когда он поел особо приготовленного ею инжира.

Она больше никогда не станет рабыней. В его же шатре этого не избежать. Снаружи ее пророчества дают ей власть. В отличие от почти всех женщин в Эдирне, да и в мире, они дают ей выбор. И если ее пророчества окажутся правдой для этого мужчины, он станет просто еще одним, в ком она не нуждается.

Лейла подошла к нему, двигаясь в той манере, которая нравилась мужчинам. В свечение красной лампы – прямо под нее – открывающее под шелком темноту больших сосков, темное пятно между ног.

– Властитель, – выдохнула она, – ты почтил меня своим желанием. И выбери я вручить свое сокровище, нет иного человека среди живых, кто взял бы его к моей радости.

Она подчеркнула «взял», заметила, как он вздрогнул, понизила голос до шепота:

– Но есть много других, кто может предложить тебе то же. Однако немногие способны предложить тебе дар, которым обладаю я. Дар, которого я лишусь, если ты возьмешь… – вновь тончайшая смена интонации, – то, что я желаю вручить тебе. – Она отступила назад. – Так что же ты выберешь, властитель? Меня или мои пророчества?

Хамза завороженно наблюдал. Его спутник был молод и привык получать все – и всех, – что хотел.

Однако то, чего он хотел, было выше таких желаний. Младший мужчина знал это и отвел взгляд.

– Мне нужны твои, – вздохнул он, – пророчества. – Вновь посмотрел на нее, голос стал тверже: – Но когда они исполнятся, приди ко мне, и я дам тебе все, чего пожелаешь.

Она улыбнулась.

– Тогда я приду к тебе накануне судьбы. Я попрошу у тебя дар. И дам тебе нечто взамен. – Указала на дверь. – Теперь иди, властитель, и помни – если кто-нибудь узнает тебя этой ночью, твои мечты рухнут. Если только он сможет рассказать об этой встрече…

Хамза был озадачен. Уже второй раз она упомянула это. Но ему некогда было раздумывать. Его спутник указал на мешочек с золотыми монетами, свисающий с пояса, и Хамза опустил мешочек на ковер. Потом его взяли за руку, и оба мужчины прошли через внутренний дворик и вышли из двери, открытой для них тенью в тенях, и тихо прикрытой за их спинами.

В комнате Лейла нагнулась, прикрыла золото подушкой, а потом молча стояла и ждала, пока не услышала, как закрывается наружная дверь. Тогда она позвала:

– Входи.

Внутренняя дверь дома распахнулась. Исаак торопливо вошел в комнату.

– Ну, – резко спросил он, грубо схватив ее, – ты сделала? Ты спросила его?

– Да, – ответила Лейла, почти наслаждаясь болью в руке, зная, что этот человек в последний раз причиняет ей боль. – Я сделала, как ты приказал. Отказалась от золота в обмен на его обещание – когда город падет, я смогу беспрепятственно прийти в ту библиотеку, о которой ты говорил.

– Ты? – рявкнул он, встряхнув ее. – Ты – тупая шлюха; это мне нужна книга Гебера, а не тебе.

Он замахнулся на нее, и Лейла отпрянула; ему нравилось, когда она так делала.

– Я назвала тебя. Восхвалила тебя как моего хранителя. Возможно, – задумчиво произнесла она, прикусив губу, – возможно, если б ты подошел к нему, сказал то, чего не смогла я, даже сейчас…

Она умолкла.

Исаак посмотрел во дворик.

– Ты назвала меня? Значит, он будет благосклонен, если я заговорю с ним?

Лейла кивнула.

– О да. Но его занимает… множество дел. Возможно, он уже забыл даже меня. – Она подняла взгляд. – Иди за ним. Заговори.

Он был уже на середине дворика, когда Лейла произнесла:

– Помни, Исаак: приветствуй его всеми титулами. Обратись к тому, кто он есть.

– Разумеется, так я и сделаю, – не оборачиваясь, бросил он. – Ты что, думаешь, я глупец?

Лейла следила, как он возится с засовом. «Да», – прошептала она и улыбнулась. Еврей был неплох, на время, в постели его было легко удовлетворить, а вне ее он обучал Лейлу многим вещам. Каббале, но в особенности – секретам алхимического искусства. Лейла стала сведущей в основах и того и другого. Однако ее судьба неожиданно открылась в признании Исаака, сделанном в поту после занятий любовью, в его величайшем желании.

«Это оригинальный текст, – вздохнул он, – с заметками, сделанными рукой самого Гебера. Этой книге сотни лет, забытое знание… но если вспомнить его сейчас, я стану величайшим алхимиком мира».

Он вновь вздохнул с таким вожделением, какое не удавалось вызвать ей, и Лейла сразу подумала: насколько ценна эта книга? Этот древний свиток, собирающий пыль в каком-то монастыре в городе, который они называли Красным Яблоком…