Арлекин - [40]
– Да, и он наказал мне учиться.
– Ты и исполняешь его повеление, но думал ли, что случится тебе услышать еще и зарубежных богословов? Ректор намеревается присмотреть способных учеников для отсылки в Париж, как было уже в прошлые годы, когда под крыло нашего посланника, барона Шлейница, трое достойнейших из академии были направлены на учебу в тамошних университетах. Знай же, что это более чем возможно для тебя. Вернувшись и постигнув латинскую науку, ты бы с особым старанием приложил свой дар во славу Церкви российской. Я считаю, что особо одаренным даже полезно поучиться на чужбине, перенять лучшее из доктрины католической. Бойся только подпасть под влияние душеусладительной проповеди новых еретиков – протестантов, желающих тайно уничтожить саму Церковь, упростить ее Богом заповеданные обряды, обмирщить священнослужителей. Есть, есть у нас сторонники пагубной Лютеровой ереси, и некоторые важные занимают посты в Церкви российской, засоряя язык родной дьявольскими своими словесами, стараясь сетью крепкой оплести уши великого нашего государя. Сказывали мне, что ты знаком был с Иваном Ильинским, прошлым нашим выпускником? Сей человек достоин был похвалы, пока не попал под дурное влияние. Не успел ли и ты заразиться опасной болезнью от него?
– Нет, нет, – слишком поспешно, с нескрываемым трепетом промямлил Тредиаковский.
– Что ж, я поверю тебе.
Глаза Малиновского доставали до самого дна и, казалось, все видели, все подмечали, но почему-то голос префекта оставался доверительно мягким, даже ласковым.
– А Волынский? Неужели обошел он своим вниманием одаренного астраханского юношу?
Василий побожился, что солгал тогда перед ректором, желая заслужить одобрение, по глупости своей, по невежеству.
– Ложь есть грех тяжелый, – согласно поддержал его префект. – Но – теперь ты покаялся, а значит, очистил душу. Пока ты в этих стенах, ничто не грозит тебе, но ведь недалек тот час, когда ты покинешь нашу обитель. И вот там-то, в большом свете, особо надлежит остерегаться сатанинских происков, искуса дьявольского. Ты юн еще и должен учиться, как завещал тебе государь император. Ты слышишь музыку слов, а нехватка строгой формы восполнится со временем. Ты станешь поэтом, и это предрекаю я, сам не лишенный дара бряцать словами. О твоей душе я пекусь, хочу видеть тебя высоко вознесенным, служащим истинным заветам нашей матери Церкви.
Коль доведется тебе попасть на чужбину, никогда не забывай о своей вере, и если не отступишься от нее, подтвердишь, что можешь перенести дальние края, не поддавшись искусу иных вероисповеданий, то многого достигнешь у себя в Отчизне. Чем не пример тут наш отец Гедеон? А знаешь ли, сколько пришлось претерпеть ему гонений за учебу у католических богословов? Еще в Киевской академии бывший там тогда ректором Феофан Прокопович много досаждал и стыдил ученого мужа его докторской степенью. Но нашлись, нашлись истинные пастыри духовные и возвеличили Гедеона Вишневского – вот он здесь, руководит и наставляет нас в вере.
Я знаю также, что на родине ты уже воспитывался у капуцинских монахов и, выучив итальянский язык, остался тверд – это похвально, но этого мало. Что пользы, если кто говорит, что имеет веру, а дел не имеет? Может ли та вера спасти его? Дисциплина и подчиненность старшим хороши у иезуитов, они укрепляют Церковь, заботясь о всех и каждом, а не распыляют священное единство, как еретики, где чуть ли не каждый может проповедовать. А посему следует нам еще многому учиться у католических отцов, но только форме, только форме. Делами же следует доказать верность – вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. Ибо как тело без духа мертво, так вера без дел мертва.
Он говорил медленно, и слова обтекали, подчиняли его воле. Завораживала уже сама неестественная раньше близость префекта, и он слушал, и страх отступал; но слушал он затаенно, ожидая впереди главного, из-за чего и позвал его к себе отец Платон. Малиновский говорил почти без остановок, редко давая отдохнуть привыкшему к проповедям голосу, и при этом смотрел куда-то вдаль, поверх Василия, будто уговаривал не его, а нависшую над юношей невидимую Фортуну.
– Не зря начал я с отца Илиодора. Славный муж был мягок. Пойми меня правильно, я вовсе не хочу говорить о нем нарочито плохо, но он был слишком мягок, и вверенные ему дети, ибо до той поры вы еще дети, чада церковные, пока поучаемы ею, а не поучаете сами, так вот, дети, как им свойственно, расшалились, забыли о горнем. Пусть не все способны, как ты. Пусть многие могут мало. Задача наставника не только вложить в их умы знание, но и направить на исполнение своего долга. Тут хорош любой путь, и надобно торопиться, ведь скоро предстоит им покинуть эти стены. Что понесут они миру? Вот о чем плачет моя душа, вот почему я строг – на мне лежат ваши грехи, пока вы мои овцы, а я пастырь. Мне показалось, ты достоин понять меня, не так ли?
– Да, да, я понимаю.
– Ты лишь соглашаешься, а отвечаешь уклончиво. Ты вспоминаешь наказанных и сопереживаешь их боли?
– Да, – еле слышно произнес Василий.
– Значит, еще не тверд. Поверь мне, не стоят того наказанные, ведь о них в первую очередь и пекусь я. Но когда загоняет пастух стадо в хлев, не достается ли крайним, от жадности или по неведению желающим порезвиться на сочном лугу? Ведь большинство понимает, что охраняют их от ночного зверя и, спасая жизнь, наказуют лишь нерадивых, тогда как все стадо, сбившись наконец в кучу, идет под спасительный кров. Коли уж случилось привести такой пример, то не грех вспомнить, что всегда бывает в стаде вожак – помощник пасущего, он ведет отару, присматривает за всеми, помогает овчару. Я хочу, чтобы стал ты моим вожаком. Говоря так, вовсе не имею в виду ничтожных, из боязни или желания угодить доносящих на собратьев. Нет. Никоим образом не сравню тебя с ними. Обязанность помогающего – незримо оберегать сотоварищей от опрометчивых шагов, и, если увидишь, что им грозит беда, приди в эти стены и откройся. Мы вместе решим, как лучше спасти тонущего, поддержать нуждающегося в поддержке. Ты понял? Согласен ли, сможешь ли справиться с тяжелым, но благодатным делом, ведь цель у нас одна, и, кто знает, может, когда-нибудь ты займешь мое место и так же будешь наставлять и просвещать заблудшие юные души. Вот и все, что я хотел сказать, а теперь ступай к себе и подумай, я вижу, что ты изумлен и, кажется, чем-то напуган, в то время как тебя я пугать не хочу, да и не хотел никогда. Приходи ко мне, как возникнет нужда, и мы поговорим о твоих штудиях. Ведь ты опять задумал что-то писать? Не отпирайся, не отпирайся, я все замечаю, как и положено Василиску, – не так ли вы между собой называете своего учителя?
Уже тысячу лет стоит на берегах реки Волхов древнейший русский город – Новгород. И спокон веку славился он своим товаром, со многими заморским странами торговали новгородские купцы. Особенно ценились русские меха – собольи куньи, горностаевые, песцовые. Богател город, рос, строился. Господин Велики Новгород – любовно и почтительно называли его. О жизни древнего Новгорода историки узнают из летописей – специальных книг, куда год за годом заносились все события, происходившие на Руси. Но скупы летописи на слова, многое они и досказывают, о многом молчат.
Петр Алешковский – прозаик, историк, автор романов «Жизнеописание Хорька», «Арлекин», «Владимир Чигринцев», «Рыба». Закончив кафедру археологии МГУ, на протяжении нескольких лет занимался реставрацией памятников Русского Севера.Главный герой его нового романа «Крепость» – археолог Иван Мальцов, фанат своего дела, честный и принципиальный до безрассудства. Он ведет раскопки в старинном русском городке, пишет книгу об истории Золотой Орды и сам – подобно монгольскому воину из его снов-видений – бросается на спасение древней Крепости, которой грозит уничтожение от рук местных нуворишей и столичных чиновников.
История русской женщины, потоком драматических событий унесенной из Средней Азии в Россию, противостоящей неумолимому течению жизни, а иногда и задыхающейся, словно рыба, без воздуха понимания и человеческой взаимности… Прозвище Рыба, прилипшее к героине — несправедливо и обидно: ни холодной, ни бесчувственной ее никак не назовешь. Вера — медсестра. И она действительно лечит — всех, кто в ней нуждается, кто ищет у нее утешения и любви. Ее молитва: «Отче-Бог, помоги им, а мне как хочешь!».
В маленьком, забытом богом городке живет юноша по прозвищу Хорек. Неполная семья, мать – алкоголичка, мальчик воспитывает себя сам, как умеет. Взрослея, становится жестоким и мстительным, силой берет то, что другие не хотят или не могут ему дать. Но в какой-то момент он открывает в себе странную и пугающую особенность – он может разговаривать с богом и тот его слышит. Правда, бог Хорька – это не церковный бог, не бог обрядов и ритуалов, а природный, простой и всеобъемлющий бог, который был у человечества еще до начала религий.
Два отважных странника Рудл и Бурдл из Путешествующего Народца попадают в некую страну, терпящую экологическое бедствие, солнце и луна поменялись местами, и, как и полагается в сказке-мифе, даже Мудрый Ворон, наперсник и учитель Месяца, не знает выхода из создавшейся ситуации. Стране грозит гибель от недосыпа, горы болеют лихорадкой, лунарики истерией, летучие коровки не выдают сонного молока… Влюбленный Профессор, сбежавший из цивилизованного мира в дикую природу, сам того не подозревая, становится виновником обрушившихся на страну бедствий.
Сюжеты Алешковского – сюжеты-оборотни, вечные истории человечества, пересказанные на языке современности. При желании можно разыскать все литературные и мифологические источники – и лежащие на поверхности, и хитро спрятанные автором. Но сталкиваясь с непридуманными случаями из самой жизни, с реальными историческими фактами, старые повествовательные схемы преображаются и оживают. Внешне это собрание занимательных историй, современных сказок, которые так любит сегодняшний читатель. Но при этом достаточно быстро в книге обнаруживается тот «второй план», во имя которого все и задумано…(О.
Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.
«… до корабельного строения в Воронеже было тихо.Лениво текла река, виляла по лугам. Возле самого города разливалась на два русла, образуя поросший дубами остров.В реке водилась рыба – язь, сом, окунь, щука, плотва. Из Дона заплывала стерлядка, но она была в редкость.Выше и ниже города берега были лесистые. Тут обитало множество дичи – лисы, зайцы, волки, барсуки, лоси. Медведей не было.Зато водился ценный зверь – бобер. Из него шубы и шапки делали такой дороговизны, что разве только боярам носить или купцам, какие побогаче.Но главное – полноводная была река, и лесу много.
Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.
Один из основателей русского модернизма, Валерий Яковлевич Брюсов был не только изысканным поэтом, но и незаурядным беллетристом. Среди его прозаических произведений особый интерес представляет роман «Алтарь победы», отображающий всю палитру жизни умирающей Римской империи IV века н.э. Молодой римлянин Юний, путешествуя по различным провинциям величайшего государства Древнего мира, переживает множество как забавных, так и опасных приключений.
«… «Но никакой речи о компенсации и быть не может, – продолжал раздумывать архиепископ. – Мать получает пенсию от Орлеанского муниципалитета, а братья и прочие родственники никаких прав – ни юридических, ни фактических – на компенсацию не имеют. А то, что они много пережили за эти двадцать пять лет, прошедшие со дня казни Жанны, – это, разумеется, естественно. Поэтому-то и получают они на руки реабилитационную бумагу».И, как бы читая его мысли, клирик подал Жану бумагу, составленную по всей форме: это была выписка из постановления суда.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», сборников короткой прозы и публицистики. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист «Русского Букера» и «Национального бестселлера». Главный герой нового романа «Дождь в Париже» Андрей Топкин, оказавшись в Париже, городе, который, как ему кажется, может вырвать его из полосы неудач и личных потрясений, почти не выходит из отеля и предается рефлексии, прокручивая в памяти свою жизнь. Юность в девяностые, первая любовь и вообще – всё впервые – в столице Тувы, Кызыле.
Евгений Водолазкин в своем новом романе «Брисбен» продолжает истории героев («Лавр», «Авиатор»), судьба которых — как в античной трагедии — вдруг и сразу меняется. Глеб Яновский — музыкант-виртуоз — на пике успеха теряет возможность выступать из-за болезни и пытается найти иной смысл жизни, новую точку опоры. В этом ему помогает… прошлое — он пытается собрать воедино воспоминания о киевском детстве в семидесятые, о юности в Ленинграде, настоящем в Германии и снова в Киеве уже в двухтысячные. Только Брисбена нет среди этих путешествий по жизни.
Евгений Водолазкин – прозаик, филолог. Автор бестселлера “Лавр” и изящного historical fiction “Соловьев и Ларионов”. В России его называют “русским Умберто Эко”, в Америке – после выхода “Лавра” на английском – “русским Маркесом”. Ему же достаточно быть самим собой. Произведения Водолазкина переведены на многие иностранные языки.Герой нового романа “Авиатор” – человек в состоянии tabula rasa: очнувшись однажды на больничной койке, он понимает, что не знает про себя ровным счетом ничего – ни своего имени, ни кто он такой, ни где находится.
Роман Евгения Водолазкина «Лавр» о жизни средневекового целителя стал литературным событием 2013 года (премии «Большая книга» и «Ясная Поляна»), был переведен на многие языки. Следующие романы – «Авиатор» и «Брисбен» – также стали бестселлерами. «Соловьев и Ларионов» – ранний роман Водолазкина – написан в русле его магистральной темы: столкновение времён, а в конечном счете – преодоление времени. Молодой историк Соловьев с головой окунается в другую эпоху, воссоздавая историю жизни белого генерала Ларионова, – и это вдруг удивительным образом начинает влиять на его собственную жизнь.