Арктика в Великой Отечественной Войне - [14]

Головко не только доложил об этих инцидентах наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову, но и отправил телеграмму генерал-лейтенанту М. М. Попову — командующему Ленинградским военным округом, которому Северный флот оперативно подчинялся по вопросам сухопутной обороны. В ответной телеграмме, подписанной начальником штаба Ленинградского округа, было сказано: «Не давайте повода противнику, не стреляйте на большой высоте». Головко объявил на Северном флоте оперативную готовность № 2. Такую же готовность объявили и на Балтийском флоте. До начала Великой отечественной войны оставалось три дня…

Но даже располагая такими данными о намерениях врага, Северный флот и Красная армия на Севере не получили из Москвы соответствующих инструкций, а самое главное — военных сил и боевой техники было недостаточно для отражения вражеского нападения. Как отмечал в своем дневнике контр-адмирал Головко, «пограничный район, который затем получил наименование мурманского направления, оборонялся всего лишь одной стрелковой дивизией, и то неполного состава, сильно поредевшей по всяким причинам мирного времени. Новых типов самолетов авиация флота еще не получила. Северный флот располагал несколькими самолетами типа „СБ“, а наш сосед — 14-я армия — полком таких самолетов. Иными словами, если брать соотношение сил лишь в абсолютных цифрах, по количеству и по оснащенности современными для того периода боевыми средствами, Северный флот и сухопутные войска, расположенные на участке, примыкавшем к государственной границе в районе Кольского полуострова, должны были оказаться в самом невыгодном положении с первого часа военных действий»[25].

Самолет АНТ-40

Фото: Kpisman/Flickr (CC BY 2.0)

С дорогами дело обстояло плохо, их почти не было, а те, что были, не могли выдерживать тяжелую технику в большом количестве. С одной стороны, это представляло проблему для противника: для того чтобы перебросить свои войска на советский Север, немцы могли использовать только две сухопутные дороги. С другой стороны, уязвимость и малочисленность коммуникаций затрудняла (а могла сделать невозможной) доставку подкреплений, снаряжения, техники, боеприпасов для оборонявших Арктику подразделений Красной армии и Северного флота. Исправить ситуацию было уже невозможно. До начала войны оставались считанные часы, а вскоре уже счет пошел на минуты.

Большинство воспоминаний очевидцев и участников тех событий позволяет сделать вывод, что неизбежность начала войны понимали уже и руководство СССР, и военачальники. Недаром, к примеру, в Москве в ту самую ночь на 22 июня 1941 года ввели режим затемнения. О том, что еще в мае началось постепенное выдвижение войск к западной границе, сказано выше.

Нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов вспоминал, что около 23 часов 21 июня ему позвонил Тимошенко и сказал: «Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне». Кузнецов отправился к наркому обороны вместе с заместителем начальника Главного морского штаба контр-адмиралом Алафузовым и застал у Тимошенко Жукова — нарком и начальник Генштаба сочиняли ту самую Директиву. «Считается возможным нападение Германии на нашу страну», — сказал Тимошенко вошедшим адмиралам. Кузнецов, по его словам, увидел текст Директивы — подробный, но все еще половинчатый: «Возможно нападение… избегать поддаваться на провокации».

«Пробежав текст телеграммы, я спросил: „Разрешено ли, в случае нападения, применять оружие?“ „Разрешено“, — вспоминал Кузнецов. — Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову: „Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один! Бегите!“… Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападение можно ждать в эту ночь? Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!..»[26].

Телеграмму «Оперативная готовность № 1! Немедленно!» отправили, но спешно вернувшийся в Наркомат флота Кузнецов счел необходимым лично позвонить всем командующим флотами, в том числе, конечно, и контр-адмиралу Головко на Северный флот, с приказом о полной боевой готовности.

«В то же самое время в севастопольском Доме флота шел большой концерт, — говорится в книге „Сталин. Тайный „Сценарий“ начала войны“. — Город сверкал огнями. Бульвары и сады были заполнены нарядной публикой. Но корабли в бухте уже были затемнены. Еще два дня назад, 20 июня 1941 г., Черноморский флот, так же как и Балтийский и Северный, был переведен на „Оперативную готовность № 2“. Большая часть моряков, вернувшихся в порт после учений, так и не была отпущена на берег. А сегодня ночью „Оперативная готовность № 2“ превратилась в „Оперативную готовность № 1“»[27].

Последняя предвоенная ночь в Полярном выглядела примерно так же: спектакль в Доме офицеров, праздничная атмосфера… И телеграмма из Москвы об объявлении полной боевой готовности. В четыре часа утра самолеты люфтваффе совершили первый налет на Полярный.

В своем дневнике командующий Северным флотом описал события, происходившие за считанные часы до нападения гитлеровцев на СССР. В данных советской военной разведки фигурировали обнаруженные чужие суда — тральщики на подходах к губе Петсамо и в самом порту, на рейде, а также на рейде Варде и в Перс-фиорде. Командование Северным флотом получило срочную радиограмму, сообщавшую, что немцы стянули к границе войска (около 200 дивизий), что с часу на час надо ожидать их вторжения на территорию СССР, поэтому все части флота должны быть переведены на оперативную готовность № 1. В своих мемуарах Н. Г. Кузнецов пишет: «Северный флот принял телеграмму-приказ в 0 часов 56 минут 22 июня. Через несколько часов мы получили донесение командующего А. Г. Головко: „Северный флот 04 часа 25 минут перешел на оперативную готовность № 1“. Значит, за это время приказ не только дошел до баз, аэродромов, кораблей и береговых батарей — они уже успели подготовиться к отражению удара»