Арктическая одиссея - [70]

Мы помолчали. Затем Зябкин попросил меня коротко, немногословно рассказать о нашей ледовой эпопее. Я постарался выполнить его просьбу и уложился за четверть часа. Зябкин слушал меня внимательно, не перебивая, не задавая вопросов. После моего рассказа Зябкин пожал мне руку и сказал, что в исключительно тяжелых, экстремальных условиях мы не сломались, вели себя мужественно и достойно и что он от руководства Управления Полярных станций и от себя лично устно выражает нам благодарность. И дал понять, почему нельзя по-другому отметить благодарность. Я вспомнил беседу с майором – особистом.

Зябкин заспешил к капитану. На прощание сказал, что завтра в это же время он приедет на пароход и чтобы я его ждал. У него есть ко мне разговор. На следующий день в это время я слонялся по палубе в ожидании Зябкина. Неожиданно около меня появился военкоматовский капитан. Он сказал мне, что у меня есть возможность получить офицерское звание. Я ответил, что соответственно специальности я должен иметь офицерское звание, но я не аттестован. Ребята, окончившие Ленинградское Арктическое училище, имеющие такую же специальность, как, например, Виктор Пысин, аттестованные, и при выпуске из училища им присваивается воинское звание лейтенанта. Но при ЛАУ есть военная кафедра, и учатся там ребята четыре года.

– Это все поправимо, – вкрадчиво сказал капитан, с неопределенной улыбочкой. – Вам только следует написать заявленьице на прием в краткосрочную спецшколу или спецучилище. Всего-то шесть месяцев учебы, тогда вас аттестуют. Получите не лейтенанта, а старшего лейтенанта. Заявление я вам продиктую. Пойдемте ко мне в каюту.

Я решительно отказался принять такое предложение, но капитан не унимался:

– И стоит ли прозябать на какой-то полярной станции. Морозы, льды, снега и пурга несусветные. Что это за жизнь? И работа ваша – разве это мужская работа? То ли дело быть офицером! Подумайте об этом…

– Дайте же ему опомниться после такого потрясения! Вы же знаете, какой он стресс перенес за последний год, – послышался сердитый голос Зябкина. Армейский капитан только кивнул в сторону незаметно подошедшего Зябкина и молча быстро удалился.

– Вот тип навязался на нашу голову, – недовольно сказал Зябкин. – Обещает горы золотые. И некоторые товарищи, твоего примерно возраста, клюют на его приманку, лезут в омут головой. Ты правильно сделал, что отказался. А некоторым офицерские погоны захотелось надеть. Не надо забывать, что сейчас идет война в Корее.

Я спросил Зябкина, кто эти ребята, возможно, есть и мои знакомые. Зябкин назвал пять или шесть фамилий. Среди которых были Юрий Серов и Юрий Бухтинков, мои однокурсники и одногодки.

– Военкомат особенно гоняется за радистами, – продолжал Зябкин. – Наши радиооператоры берут на ключ, как минимум, 150 знаков в минуту, а армейские едва дотягивают до 120.

– Я не понимаю, почему им нужно добровольно написать заявление. Военкомат может просто забрить в армию, не спрашивая нашего согласия, – сказал я.

– Нет, Саша, тут дело другое, – засмеялся Зябкин (впервые назвал меня по имени). – Военкомату нужно именно добровольное твое согласие. Тем более из нашей системы. Ну, хватит об этом. Перейдем к делу.

Тут мой собеседник умолк на время, затем заговорил как-то душевно, доверчиво:

Саша, теперь я тебе делаю предложение. Ты, конечно, можешь отказаться, но я рассчитываю на положительный ответ. Хочу предложить тебе должность старшего гидрометеоролога на полярной станции «Остров Колючин». Сейчас там только два метеоролога – супруги Балкины. Коллектив там здоровый, дружный и начальник станции прекрасный человек.

Ну, как я помню, на эту станцию был направлен мой однокурсник Равиль Маматов, – сказал я.

Правильно. Он замутил коллектив, пошли склоки. Бывший начальник станции Ставров, в общем-то неплохой человек, не смог вовремя остановить склочника, и Константин Александрович из-за Маматова раньше времени покинул станцию по состоянию здоровья. А Маматова месяц назад пришлось уволить из нашей системы. Так как ты смотришь на мое предложение, Саша?

Я какое-то время молчал. С одной стороны – я изрядно устал, и мне очень хотелось попасть на Большую землю, в свое родное Сельвачево. С другой стороны – сам начальник Арктического района делал мне лестное предложение, подкупал его доверительный тон. Я согласился. Зябкин засмеялся, дружелюбно похлопал меня по плечу и сказал, что другого ответа он и не ожидал.

– Когда я попаду на остров Колючин? – спросил я.

Через два дня будешь на рабочем месте. Недалеко работает гидрографическое судно «Геолог». Сегодня дам команду, и завтра утром «Геолог» прибудет сюда и отвезет тебя к месту назначения. И еще. В ваших Трудовых книжках не будет острова Генриетты. Запомни: последнее место твоей работы – полярная станция «Остров Четырехстолбовой», с которой тебя переводим с повышением на полярную станцию «Остров Колючин». О Генриетте забудь. Ты же был у особиста?

Я все понял, – сказал я. – А что будет с моими товарищами?

– Твои товарищи поедут домой. Им нужен отдых. Тот молодой, сильно ослабевший парень, с потухшим взором, я думаю, больше не вернется в Арктику, а другой – якут – обязательно приедет на зимовку. Сказал, что в следующий раз с женой приедет. Такие нам здесь нужны.