Арктическая одиссея - [69]

19 июля.

С утра надвинулся плотный туман. Три месяца, как мы во льдах. И не знаем, что дальше будет с нами. Немного успокаивает то, что мы плаваем где-то сравнительно недалеко от берега (в сотне или чуть больше км). Такой вывод делаем, ориентируясь по острову Айон. Сейчас началась навигация, и есть возможность встретиться с пароходом.

21 июля.

Туман продолжается. Настроение неважное.

22 июля.

Туман рассеялся. Дует крепкий северо-восточный ветер. По морю гуляют льды. К вечеру ветер усилился, заштормило.

23 июля.

Море успокоилось. Небо облачное, без солнца.

24 июля.

В юго-восточной стороне, где было больше открытой воды, мы заметили небольшое судно. До него не больше 3-4 км. Полупросохшие нерпичьи шкуры мы обильно облили керосином. Получился большой, с густым черным дымом, костер. И нас заметили. Спустя полчаса к нам подошла небольшая деревянная охотничья шхуна «Нерпа». Здесь нам повезло. Нас взяли на борт вместе с собачкой и убитыми нерпами. Расспросили: откуда мы и как оказались в открытом море. Мы достаточно подробно рассказали о своей горемычной судьбе. Ребята стали наперебой предлагать нам свои услуги. В первую очередь нас накормили, затем ножницами с наших лиц убрали буйную растительность и побрили. О нас сообщили нашему руководству по рации на мыс Шмидта. Вскоре пришло указание за подписью Зябкина, чтобы шхуна срочно отправлялась к полярной станции Ванкарем, где будет находиться пароход «Анадырь», и предать нас капитану парохода. На этом, пожалуй, можно закончить описание нашей ледовой эпопеи.

Август 1952 года.

Нахожусь на полярной станции «Остров Колючин». Попытаюсь кратко описать, как я сюда попал. Благополучно доставили нас на пароход «Анадырь», обслуживающий большую часть полярных станций восточного сектора Арктики. Спустя несколько дней пароход уже стоял на якоре у мыса Шмидта. Кроме капитана Якова Михайловича Карташова на пароходе находился в качестве пассажира еще один начальник – майор из особого отдела, «особист», которого, как мне кажется, побаивался даже капитан. Нас разместили по разным каютам. По дороге к мысу Шмидта майор-особист пригласил нас в свою каюту. Он долго расспрашивал нас о наших злоключениях, особенно как мы проводили время на станции острова Генриетты. В конце беседы особист сказал нам: «Забудьте, что вы были на острове Генриетты. Об этом никому ни слова. Считайте это государственной тайной. Также считайте, что это время вы провели на полярной станции «Остров Четырехстолбовой». Подписки с вас брать я не буду. Надеюсь на ваше благоразумие». Во время беседы в каюте находился армейский капитан от военкомата. Признаться, после такого напутствия особиста мы были несколько обескуражены. Ведь мы считали себя в какой-то степени чуть ли не героями, а тут – держи язык за зубами. Значит, так надо.

Как только «Анадырь» встал на якорь, к нему подошел небольшой катер, на борту которого находилось Шмидтовское начальство от управления Полярных станций Главсевморпути. Я стоял у поручней, когда люди с катера поднялись на палубу. Двое из них на несколько секунд задержались на противоположной стороне палубы, разглядывая меня, затем подошли ко мне.

– Товарищ, вы не с Генриетты будете? – спросил один из них, кто был моложе и повыше ростом.

– С Генриетты. Я Кузнецов.

Вот и хорошо. Вы старший тройки. А я Зябкин, начальник Шмидтовского арктического района, рядом – товарищ Хворастанский, наш парторг. – Мы поздоровались за руку.

А где ваши товарищи? – спросил парторг. Я назвал номер каюты.

Хорошо, я пойду побеседую с ними, – и парторг оставил нас.

Мы немного помолчали, присматриваясь друг к другу. По виду Зябкин мало походил на солидного начальника. Одет был в телогрейку нараспашку, на ногах кирзовые сапоги, на голове изрядно поношенная кепка. Ему было лет под сорок, но он уже успел обрасти небольшим брюшком.

Почему вы решили самостоятельно покинуть станцию острова Генриетта? Вы же очень рисковали, подвергались смертельной опасности, – наконец заговорил Зябкин.

Мы полностью не были уверены, что вы знаете о нашем местопребывании. Это, во-первых. А во-вторых, где гарантия, что вы могли бы вызволить нас в этом году? – отвечал я.

Я удивлен вашим словам, товарищ Кузнецов, – сказал Зябкин. – В прошлом году летом к вам дважды посылали самолет. Сбросили вам почту, инструктаж. И в этом году накануне Первомая посылали самолет и также сбросили вам почту, инструкции. А в августе запланировали послать к вам ледокол, снять вас с острова. А вы такое говорите…

Тут я рассказал Зябкину, как в прошлом году нашу станцию дважды посетили самолеты, как была сброшена почта, которая не попала к нам в руки. А по поводу последнего самолета и почты, увы, нас в это время уже не было на острове.

Мне показалось, мои слова смутили собеседника.

– Вот как… Выходит, вы не имели от нас никакой информации. Теперь я начинаю понимать вас, ваше положение, – тихо и участливо произнес Зябкин. – И пилоты тоже хороши, шалопаи. Не сделали контрольный облет. Надо было убедиться, что почта попала по назначению. Все спешат, спешат. Ну, ладно, Кузнецов, теперь все позади. Хорошо, что хорошо кончается. Теперь ледокол отпадает. А он больших денег стоит. Мы «Красин» думали за вами послать. Это, считай, около тысячи километров пришлось бы сквозь льды пробиваться к вам ледоколу. Далеко… – Зябкин покачал головой.