Арктическая одиссея - [64]

Произойдет убийство, а не драка,

В живых останется одна собака.

23 мая.

Погода балует нас. Солнце слепит, и торосы искрятся под его лучами, поэтому мы работаем в защитных очках. Прошли не менее тридцати километров. На снежных полях появляются снежницы. Встречаются отдыхающие на солнце нерпы. Во время обеденного привала заметили медведя. Он был недалеко от нас, метров четыреста, не более. Конечно, взыграл охотничий азарт, но мы удержали себя от охоты. Сейчас нет времени возиться с косолапым. Опасались за собак – почуют зверя, будут рваться к нему.

Но все обошлось.

24 мая.

Теперь Большой Ляховской хорошо видим, и видим мы весь остров. Если бы постояла такая погода, то за 3-4 дня мы будем у цели. Но в том и дело, что погода меняется. Наверное, будет пурга. Солнце светит сквозь тонкую пелену высокослоистых облаков. Ближе к небосклону появились по краям размытые чечевице-образные облака – облака плохой погоды. Погода штилевая. Мы расположились в полукружье торосов. Сейчас важно знать, откуда будет дуть ветер в случае пурги. Мы установили палатку рядом с грядой торосов, протянувшейся с запада на восток. Если подует «южак», то торосы будут как-то сдерживать его напор. Шагах в пятнадцати к западу от нас, с юга на север проходит более молодая и мощная гряда торосов. У подножья этой гряды мы поставили своих собак. Если будет пурга, то они как-то будут защищены от свирепого ветра.

Только что поужинали всухомятку, и Данилыч с Виктором уже в спальных мешках. А я сижу с дневником. Скрипит и потрескивает лед вокруг. Если бы не эти звуки, то здесь стояла бы какая-то настороженная чуткая тишина. И солнце светит. Его не видно, оно где-то за торосами – незаходящее северное солнце.

Почему-то тревожно у меня на душе. Жутковато от такого безмолвия. Обстановка, словно перед бурей. Я где-то читал, что так бывает в южных морях, когда корабль попадает или находится в центре тайфуна. Это место называют глаз тайфуна или урагана. Стоит мертвая тишина. А потом начинается страшное, и судно обречено на гибель. С нами, я думаю, такого не случится. Но с северо-запада сейчас наползают мощные темные, зловещие облака, подсвечиваемые снизу солнцем. Но пора отдыхать. Будет что будет…

26 мая.

Недаром позавчера поздно вечером у меня было тревожно на душе, предчувствие беды. Вчера вечером я не мог писать о том, что произошло с нами вчерашней ночью, так как был не в себе – душевно опустошен, подавлен и растерян. Также и мои товарищи. Сегодня приходим в себя. Вот что произошло.

В полночь нас разбудил очень сильный треск и гул, свирепый ветер яростно трепал нашу палатку. Я попытался выйти из палатки. Ночь была светлая, но была страшная круговерть, видимость нулевая. Дул ураганный ветер, под его напором невозможно устоять на ногах, в лицо мне ударило зарядом снега. И я немедля вернулся в палатку. Мы быстро оделись потеплее, поверх кухлянок, на всякий случай натянули камлейки. Решили ждать. А чего ждать? Может, немного утихнет ветер, что было маловероятно.

Палатка трепетала под ветром. Сколько она еще выдержит такой напор? С тревогой думали о собаках, но дойти до них пока не решались. Животные находились с подветренной стороны у подножия гряды высоких торосов, и это нас немного успокаивало. И напрасно!

Нам ничего не оставалось делать, как отсиживаться в палатке, вяло переговариваясь. Вдруг часть палатки с наветренной стороны взмыла вверх, но тут же пала, накрыв нас. Не выдержали забитые в твердый снег костыли оттяжек. В следующий момент ветер освободил нас от брезента, палатка рванулась по направлению ветра, но была удержана противоположными оттяжками, заплескалась и захлопала. Надо было спасать палатку. В этом снежном содоме мы кричали друг другу, что мы должны предпринять. Я и Виктор прижали палатку, а Данилыч топором выбил костыли оттяжек. Потом свернули трепыхавшуюся от ветра палатку и запихали ее в расщелину между торосов. Перекрывая вой ветра, до нас доносился отчаянный многоголосый лай собак. Ориентируясь по гряде торосов, Данилыч заспешил к собакам. Не прошло и минуты – он вернулся.

– Парни! – закричал он, размахивая руками. – Там лед разорвало! Скорее собак спасать!

Мы заспешили туда. В нескольких шагах от собак перед нами протянулась трещина-разводье, шириною около метра. Она протянулась вдоль поперечной гряды, то есть с юга на север. А за грядой и в самой гряде происходило что-то жуткое, невероятное: трещало, скрипело, грохотало – шло интенсивнее торошение. Мы перепрыгнули через трещину и стали приводить в порядок сбившихся в кучи собак, которые запутались внутри своих упряжей. Данилыч попросил меня помочь ему. Кричит, что, дескать, надо перегнать на ту сторону сначала одну упряжку, затем возьмемся за другую. Но собаки заупрямились и никак не хотели прыгать через зловещую промоину. Тогда Данилыч привязал к упряжи передовых собак два конца бечевки, перепрыгнул на ту сторону и стал на бечевке тянуть собак. «Балбес! Трезор! Тя! Тя!» – кричал он, надрывая голос. Но собаки не хотели прыгать через устрашающую черную промоину. Я стал их сзади подталкивать. Наконец животные решились и без особого труда перепрыгнули через промоину. За ними сразу же прыгнули Серый и Белка. Третья пара собак прыгнула немного неудачно: одна из молодых собак зависла на передних латах над пропастью морскою и замочила заднюю часть туловища. Данилыч моментально вытащил ее на лед. С четвертой парой неудача – собаки прыгнули порознь и обе оказались в воде. Конечно, Данилыч быстро их вызволил из ледяной купели. С последней парой прошло все благополучно.