Аркан для букмекера - [13]

Положив руку Антонине повыше колена, продолжал уговоры:

— Ну еще лет пять от силы он потопчет тебя. А потом что? На панель, если приспичит?

— А куда деваться? Придется. В крайнем случае машинку куплю. Сейчас их большой выбор. Все размеры. Лучше уж онанизм. Как ты вообще представляешь мой развод с мужем?

— Есть много способов, начиная от общеизвестного — через суд с разделом имущества, кончая более простым — через морг, без судебных исполнителей.

— Ты что ж, предлагаешь мне зарезать мужа?

— Необязательно. Можно иначе.

— А именно?

— Отравить мышьяком, к примеру.

— Фу, как пошло и примитивно.

Пальцы Николая легли на промежность и стали теребить, перебирая, волосы.

— В самом деле? — спросил Николай, нахально глядя в глаза Антонины. Они у нее поплыли, подернулись пеленой, по телу пробежала дрожь. Ее возбуждение передалось Николаю. Он заерзал на стуле.

— Ну тебя! — Антонина оттолкнула от себя Николая. — Других вариантов, кроме мышьяка, нет?

— А чем этот плох? Мышьяк обладает неоценимым свойством. Он не выводится из организма, а накапливается в нем. Можно методично, изо дня в день давать безобидные дозы, никак не влияющие на самочувствие. До поры до времени — пока в организме не наберется смертельная доза. Идеальное средство для башковитых отравителей. На таких делах поломали рога многие известные криминалисты.

Для Антонины это не было откровением. Муж коллекционировал книги по криминалистике, и из них она знала о мышьяке все.

— Ну, ты — умник. Муж умирает от отравления мышьяком, как ты предлагаешь, накопившегося за какое-то время в организме, а у жены нет его и следов.

— Можешь и ты принять какую-то дозу, чтобы нашли и у тебя при надобности. Но запомни: главный показатель — результат анализа содержимого желудка, а там мышьяка может и не быть. И потом, кто будет проводить в наше время серьезную экспертизу, чтобы выяснить причину смерти какого-то клерка? Умер Максим, ну и хрен с ним.

— Звучит убедительно, но все равно, думаю, это — не вариант. Будут подозрения, следствие, допросы. Ведь я как прямая наследница — наиболее заинтересованное лицо в смерти мужа. Нет. Такой вариант не годится. Да, кстати. Откуда ты знаешь все эти тонкости о мышьяке? Ты что, уже кого-то травил?

— А как же? Отца своего зарезал, мать свою убил, а младшую сестренку стрихнином отравил.

Николай опять потянулся к лобку. Будь он немного проницательнее, то понял бы, что Антонина притворяется, разыгрывает простушку. Недаром дружки-приятели прозвали его Самосвалом за тугодумие и привычку переть напролом.

— Нет, серьезно, откуда ты столько знаешь о ядах?

— И я серьезно.

Стараясь разохотить подругу, он возбуждался быстрее ее и, обуреваемый страстью, в отличие от нее, умевшей сохранять голову холодной, терял нить разговора. Он уже забыл, ради чего завел разговор, и был поглощен единственным желанием: распластать Антонину на ковре, непременно на чем-то жестком, чтоб ни одно ее трепыхание не пропало. Тонька обладала редкой, если не уникальной, способностью обхватывать член влагалищем по всей длине и делать сложные манипуляции, приближая или отдаляя оргазм, держа партнера на грани эякуляции, а значит, на грани блаженства, в непосредственной близости с ним. Николай спал и с Катериной, Тонькиной сестрой, но она была совсем другой.

Николай ухмыльнулся.

— Я же тебе говорил, что служил в спецназе. Чему нас там только не обучали. Вот к примеру, слышала ты когда-нибудь о «теории конспирации»?

— Видно, плохо ты ее освоил, раз предлагаешь травить мужа мышьяком. Или специально хочешь меня подставить?

— Можно алкалоидным ядом. Самое современное средство. Никакая экспертиза не обнаружит. Диагноз — на выбор: смерть от сердечной недостаточности, кровоизлияние в мозг или паралич дыхательных путей.

— Это уже получше. А достать можешь?

— Если очень постараться.

— Ты постарайся.

Николай уже не мог сдерживать распирающие его чувства. Он обезумел от похоти. Антонина продолжала играть с ним, лишая последних остатков здравомыслия.

— А знаешь, я тебе не верю. Я отравлю мужа, ты на мне женишься, а потом избавишься и от меня.

— Ты в своем уме? Где я найду другую такую? Ты — талант, Клеопатра новой России.

Он мог, конечно, попытаться завладеть ею силой, но не решался, зная характер Антонины, ее своенравное сумасбродство.

— Все равно я тебе не верю. Вот если бы ты сам убрал Игоря. Тогда — другое дело. Тогда я поверила бы в твою искренность.

— Могу и я. Делов-то.

— Ты его убираешь, а я снимаю это на пленку. Тогда я знала бы наверняка — ты меня не обманешь.

— Можно и так. Я на все согласен, лишь бы нам быть вместе.

— Ловлю на слове. Потом не говори, что я тебя заставила.

— Ну и зануда же ты. Ложись скорей. Терпежу нету.

Отпрыгав в очередной раз знойную ламбаду, они затихли в изнеможении, уставившись в потолок, занятые каждый своими мыслями.

— Знаешь, Коля? Забудь все, о чем мы сейчас говорили. Глупости это. Влипнем в историю. Ничего из этой затеи не выйдет.

Николай не стал возражать, понимая, что это очередной маневр. По опыту знал: она еще вернется к этому разговору.

Вскоре они ушли, не желая, чтобы их застала Катерина. Не хотелось говорить с ней, выслушивать жалобы и разную театральную чепуху.