Аркадия - [28]
Септимус. Короче, миледи, это маловероятно.
Огастес. Ах, этот лорд Байрон! Помню. Он присвоил моего зайца, хот я выстрелил первым. А он заявил, будто я промахнулся. Большой шутник. Но на тебе, Томсик, он конечно, не женится. Он ведь не слепой, а только хромой…
Септимус. Все, господа, тихо. Мертвая тишина до без четверти двенадцать. Нельзя непрерывно отвлекать наставника. Это невыносимо.
Огастес. Вы — не мой наставник. Я пришел к вам на урок по собственной воле.
Септимус. На всякую волю есть ньютонов детерминизм, милорд.
Томасина смеется — собственно, фраза для нее и сказана.
Огастес злится, чувствуя себя лишним.
Огастес. Ваш покой меня нисколько не волнует. Раскомандовался тут!
Томасина(предостерегающе). Огастес!
Септимус. Я не командую, милорд. Я вдохновляю. Я благоговею перед Просвещенностью и тем самым вдохновляю учеников на умножение познаний, посредством которых они приблизятся к Богу. За лучший конус и пирамиду, нарисованные в полной тишине и представленные не ранее чем без четверти двенадцать, полагается награда — шиллинг.
Огастес. Сэр, вам не купить мое молчание! Я знаю тайну, которая стоит куда дороже. (Отбросив альбом и карандаш, он с достоинством покидает комнату. Захлопывает дверь.)
Пауза. Септимус вопросительно смотрит на Томасину.
Томасина. Я рассказала ему, что ты меня поцеловал. Но он не проговорится.
Септимус. Я? Целовал вас? Когда?
Томасина. Вчера!
Септимус. Как?!.
Томасина. Как? В губы!
Септимус. Где?
Томасина. В эрмитаже, Септимус!
Септимус. В губы в эрмитаже! Ах, вот вы о чем! Разве это поцелуй? Ни на шиллинг, ни на полшиллинга не тянет. Я о нем уж и позабыл совсем.
Томасина. Какой ты жестокий! Ты что — и уговор наш позабыл?
Септимус. Боже милостивый! Какой уговор?
Томасина. Ты учишь меня танцевать вальс! Подписано и скреплено поцелуем. А следующий поцелуй — когда я буду танцевать, как маменька.
Септимус. А, ну да, ну да. Мы, бывало, вальсировали в Лондоне ночи напролет.
Томасина. Септимус! Я непременно должна научиться! Иначе все меня будут презирать. Вальс — самый модный, самый веселый и самый дерзкий танец! Лучшее, что изобрели в Германии.
Септимус. Ладно, оставим немцам вальс. Главное, что дифференциальное исчисление открыл Ньютон, а не Лейбниц.
Томасина. Маменька привезла из города целый сборник вальсов, они будут играть с князем Зелинским.
Септимус. К чему напоминать, сколь печальна моя участь? Князь так немилосердно колотит по клавишам «Бродвуда и его сыновей»[33] — я даже читать вынужден на счет три.
Томасина. А что ты читаешь?
Септимус. Эта статья получила приз Парижской научной академии. Автор заслуживает вашего благосклонного внимания, поскольку вы — апологет его идей.
Томасина. О чем он пишет? О вальсе?
Септимус. Да. Он составил уравнение, которое описывает распространение теплоты в твердых телах. А пока составлял, впал в ересь, поскольку обнаружил природное противоречие законам сэра Исаака Ньютона.
Томасина. Ого! Он оспаривает детерминизм?
Септимус. Нет!.. А впрочем… Пожалуй. Он показывает, что атомы двигаются не по Ньютону.
Томасина переключается — с характерной для нее легкостью — и спешит взять книгу в руки.
Томасина. Дай-ка… Ой! На французском?
Септимус. Представьте. Париж — столица Франции.
Томасина. Покажи, откуда читать.
Он забирает книгу и находит нужную страницу.
Тем временем музыка за стеной становится все более громкой и страстной.
В четыре руки заиграли. Маменька влюблена в князя.
Септимус. Это в Польше он князь. А в Дербишире — фортепьянный настройщик.
Томасина уже взяла книгу и погрузилась в чтение. Музыка достигает бурного экстаза и вдруг обрывается — на полузвуке. В соседней комнате воцаряется настолько выразительная тишина, что Септимус невольно смотрит на дверь. Томасина ничего не замечает. Тишина позволяет нам расслышать отдаленный стук и гул парового двигателя — о нем пойдет речь позже. Вскоре из музыкальной комнаты появляется леди Крум. То, что класс не пуст, для нее неприятная неожиданность. Однако она быстро овладевает собой. Плотно закрывает дверь и остается: понаблюдать равнодушно, праздно и тихо, не прерывая урока. Завидев ее, Септимус встает, но она кивком усаживает его обратно.
Хлоя, в платье эпохи Регентства, входит из комнаты, что напротив музыкальной. Видит Валентайна и Ханну, но, не обращая на них внимания, направляется к музыкальной комнате.
Хлоя. А где Гас?
Валентайн. Не знаю.
Хлоя скрывается за дверью.
Леди Крум(раздраженно). Ох! Опять этот Ноукс со своей паровой машиной!
Она выходит в сад через стеклянные двери.
Хлоя возвращается в комнату.
Хлоя. Черт побери!
Леди Крум(кричит). Господин Ноукс!
Валентайн. Он недавно был здесь.
Леди Крум. Эй! Эгей!
Хлоя. Сейчас будут фотографировать. Он одет?
Ханна. А Бернард уже приехал?
Хлоя. Опаздывает.
Звуки фортепьяно слышатся снова, но их перекрывает стук парового двигателя. Леди Крум входит обратно в комнату. Хлоя выходит в сад.
Кричит.
Гас!
Леди Крум. Удивляюсь вашему терпению, господин Ходж! Заниматься под такой аккомпанемент! Сочувствую.
Возвращается Хлоя.
Валентайн(встава с места). Перестань всеми командовать.
Леди Крум. Нестерпимый шум!
Валентайн. Фотограф подождет.
Известная трагикомедия Тома Стоппарда – парафраз шекспировского «Гамлета», вернее, «Гамлет», вывернутый наизнанку. Мы видим хрестоматийный сюжет глазами двух второстепенных персонажей – приятелей Гамлета по университету Розенкранца и Гильденстерна. Их позвали, чтобы они по-дружески выведали у Гамлета причину его меланхолии. Они выполняют это поручение, потом соглашаются следить за Гамлетом и незаметно для себя становятся шпионами, потом – тюремщиками Гамлета, а потом погибают в результате сложной интриги, в которой они – лишь случайные жертвы.
Творчество англичанина Тома Стоппарда – создателя знаменитых пьес «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Настоящий инспектор Хаунд», «Травести», «Аркадия», а также сценариев фильмов «Ватель», «Влюбленный Шекспир», «Бразилия», «Империя Солнца» и многих-многих других – едва ли нуждается в дополнительном представлении. Искусный мастер парадоксов, великолепный интерпретатор классики, интеллектуальный виртуоз, способный и склонный пародировать и травестировать реальность, Стоппард приобрел мировую известность и признан одним из значительных и интереснейших авторов современности.В настоящем издании вниманию читателей впервые предлагаются на русском языке пьесы «Индийская тушь» и «Изобретение любви», написанные с присущим стилю Стоппарда блеском, изящностью и высокой интеллектуальной заряженностью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Том Стоппард, несомненно, наиболее известный и популярный из современных европейских драматургов. Обладатель множества престижных литературных и драматургических премий, Стоппард в 2000 г. получил от королевы Елизаветы II британский орден «За заслуги» и стал сэром Томом. Одна только дебютная его пьеса «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» идет на тысячах театральных сцен по всему миру.Виртуозные драмы и комедии Стоппарда полны философских размышлений, увлекательных сюжетных переплетений, остроумных трюков.
...Но Телма не слушает. Она прекращает поиски, встает, подходит к своим туфлям — и на что-то наступает. Это пуля от пистолета 22-го калибра. Телма с удовлетворением поднимает ее и кидает в жестяное ведерко для мусора. Раздается звяканье...
Произведения Стоппарда, холодноватые, интеллектуальные, безупречно логичные, чаще всего строятся на одной абсурдной посылке. В пьесе «Альбертов мост» в основу сюжета положена нелепая ошибка, допущенная при расчете наиболее эффективного метода окраски моста. Небрежность дотошного инженера откровенно неправдоподобна, но это – чистая условность, повод к игре ума и слов, в которой Стоппард виртуоз.
Книга эта в строгом смысле слова вовсе не роман, а феерическая литературная игра, в которую вы неизбежно оказываетесь вовлечены с самой первой страницы, ведь именно вам автор отвел одну из главных ролей в повествовании: роль Читателя.Время Новостей, №148Культовый роман «Если однажды зимней ночью путник» по праву считается вершиной позднего творчества Итало Кальвино. Десять вставных романов, составляющих оригинальную мозаику классического гипертекста, связаны между собой сквозными персонажами Читателя и Читательницы – главных героев всей книги, окончательный вывод из которого двояк: непрерывность жизни и неизбежность смерти.
Майкл Каннингем, один из талантливейших прозаиков современной Америки, нечасто радует читателей новыми книгами, зато каждая из них становится событием. «Избранные дни» — его четвертый роман. В издательстве «Иностранка» вышли дебютный «Дом на краю света» и бестселлер «Часы». Именно за «Часы» — лучший американский роман 1998 года — автор удостоен Пулицеровской премии, а фильм, снятый по этой книге британским кинорежиссером Стивеном Долдри с Николь Кидман, Джулианной Мур и Мерил Стрип в главных ролях, получил «Оскар» и обошел киноэкраны всего мира.Роман «Избранные дни» — повествование удивительной силы.
Роман А. Барикко «Шёлк» — один из самых ярких итальянских бестселлеров конца XX века. Место действия романа — Япония. Время действия — конец прошлого века. Так что никаких самолетов, стиральных машин и психоанализа, предупреждает нас автор. Об этом как-нибудь в другой раз. А пока — пленившая Европу и Америку, тонкая как шелк повесть о женщине-призраке и неудержимой страсти.На обложке: фрагмент картины Клода Моне «Мадам Моне в японском костюме», 1876.
«Здесь курят» – сатирический роман с элементами триллера. Герой романа, представитель табачного лобби, умело и цинично сражается с противниками курения, доказывая полезность последнего, в которую ни в грош не верит. Особую пикантность придает роману эпизодическое появление на его страницах известных всему миру людей, лишь в редких случаях прикрытых прозрачными псевдонимами.