Аристократия в Европе, 1815–1914 - [66]

.

Иностранцы-аристократы, посещавшие Берлин, редко были о нем высокого мнения. «Графу Васили» в восьмидесятых годах прошлого века Берлин показался «в сущности, маленьким городком. Здесь сплетничают и злословят больше, чем где бы то ни было; кроме того, здесь плетется множество интриг. У здешнего общества чрезмерно злой язык, и оно только и ждет, когда разразится какой-нибудь скандал; читать здесь не принято, образование не в чести и почти отсутствует интерес к чему-либо, выходящему за пределы сиюминутного <…> В основном берлинские дамы, принадлежащие к высшему классу, не читают, не работают и ничем практически не занимаются. Они проводят свои дни в пустой болтовне и без конца наряжаются».

Среди городской буржуазии, напротив, можно встретить «честные души, возвышенный образ мыслей, людей, исповедующих благие идеи и ведущих жизнь, направленную на пользу общества». Как бы то ни было, лишь в гостиных кронпринцессы и графини фон Шлейниц члены высшего общества встречались с представителями литературы, науки и искусства. Хотя по мнению «графа Васили», сосредоточение огромного богатства в руках еврейской финансовой олигархии влекло за собой серьезную политическую опасность, она признавала, что дочери и жены этих олигархов нередко очень привлекательны и прекрасно воспитаны: «они обладают намного более живым и развитым умом, чем дамы из высшего класса»[244].

Хью Вицетелли, англичанин, который изучал жизнь Берлина в 1870-е годы, во многом согласен с «графом Васили». По его мнению, Берлину «в целом не хватает веселой, пестрой суеты крупного метрополией <…> аристократия держится со всей возможной отчужденностью по отношению к нетитулованной бюрократии <…> различные кружки берлинского общества образуются из людей одного ранга и служебного положения, и вращаются вокруг собственных центров, почти не соприкасаясь друг с другом <…> напыщенный церемонный этикет минувшего столетия сегодня de rigueur[245] на всех берлинских приемах любого ранга <…> как правило, встречаются и «мыслящие женщины», однако в Берлине их не слишком ценят <…> Общество <…> чрезмерно поглощено чинопочитанием, низкопоклонством перед старинным происхождением и откровенным благоговением перед высшей военной кастой, и отнюдь не беспокоится о том, как поощрить передовые умы <…> Соединение высокого положения, богатства и ума, которое порой встречается в лучших лондонских гостиных, и не снилось берлинскому обществу, где все писаные и неписанные законы этикета и традиции запрещают собрания, хоть сколько-нибудь разнородные»[246].

Трудно сказать, насколько подобные критические заметки, написанные в 1870-х и 1880-х годах, справедливы по отношению к Берлину периода 1900-х. Можно ли, например, утверждать, что баронесса Щпитцемберг — умная, au fait[247] мировых событий, занимавшая видное положение при дворе, уделявшая много внима ния благоворительной деятельности, посещавшая спектакли по пьесам Горького — соответствовала стереотипу, представленному «графом Васили» или Вицетелли? Даже Вильгельм II временами пытался следовать примеру ненавистного Эдуарда VII, стремясь соединить аристократию и плутократию и создать новую социальную элиту. Берлинский двор по немецким представлениям никогда не отличался недоступностью, и последний кайзер привечал богатых и процветающих силезских промышленников и финансовых олигархов, а реакционных и неотесанных провинциальных юнкеров скорее презирал, питал страсть к современным техническим новшествам, и обладал достаточной широтой взглядов для того, чтобы удостаивать своей дружбой людей, подобных судовому магнату еврейского происхождения, Альберту Баллину.

Несомненно, Берлин никогда не был аристократическим городом — таким, как Лондон и С.-Петербург. Если немецкая аристократия и имела собственную столицу, по крайней мере до начала 1900-х годов, то такой столицей была Вена, город, дворянское общество которого было богаче, значительнее и недоступнее, чем в Берлине. Вицетелли отмечал, что даже на берлинских улицах всякий, кто знаком с жизнью крупных аристократических городов, быстро поймет, что Берлин не относится к их числу: «Лишь немногие среди богатейших и знатнейших представителей придворного круга имеют свой собственный выезд <…> хорошо подобранная упряжка резвых чистокровных лошадей с блестящей шелковой шерстью — большая редкость в Берлине»[248].

Главной причиной подобного положения было то, что «в Берлине до сих пор плохо представлены крупные землевладельцы, которые по большей части предпочитают провинциальные города, такие, как Бреслау, Мюнстер, Кенигсберг, Штеттин и другие, где они исключительно весело проводят время в своем кругу. Дворянские семьи, приезжающие для того, чтобы глава их в течение сезона мог заседать в Ландтаге или Рейхстаге, в большинстве своем охотно принимают приглашения, но у себя вечеров не устраивают. Лишь немногие из них владеют собственными домами или живут в условиях, позволяющих принимать гостей. Бесчисленные мелкие князьки и герцоги, когда долг или интересы влекут их в Берлин, как правило, живут в гостиницах, таким образом обязанность развлекать всех, кто принадлежит к знати <…> является уделом двора, различных отпрысков правящего дома, иностранных послов, министров, и нескольких дворян, обладающих состоянием и помещениями, приличествующими этой задаче»