Аристократ и куртизанка - [56]

были правы! — с гневом выпалила Мадлен.

Прежде чем он успел ответить на эти слова, она уже была в карете.

Люк вернулся в дом с лицом белым как мел. Ему хотелось разбить что-нибудь, и только присутствие Эдит помешало ударить кулаком в стену — желание, которого он не испытывал никогда прежде. В ярости он спрашивал себя, как удается Мадлен так легко выводить его из себя?

— Ты поедешь за ней? — спросила Эдит, и он покачал головой: ни за что. Никогда не последует он за женщиной, которая так плохо его понимает! Пусть себе сгниет в Кершолене — ему это безразлично. Наконец-то он избавился от нее и ее способности вязать узлы из его нервов.

Эдит подошла к нему и погладила по руке.

— Поедем со мной в Оксфордшир, Люк, — предложила она. — Там соберутся мои друзья…

Там будет Уильям Уиндем. — Не дождавшись ответа, добавила: — Я могу даже устроить приглашение твоему другу, де Пюизе.

Уиндем был военным министром, и Люк не мог упустить возможность встретиться с ним. Когда он согласился, Эдит не сдержала удовлетворенной улыбки. Сейчас он взбешен, ему больно и обидно, но через несколько дней он будет готов принять то успокоение, которое хочет предложить она.

Глава двенадцатая

Мадлен ехала на лошади и рассматривала пробуждающуюся землю. Весеннее солнце согревало ей спину, а мягкий ветерок теребил волосы. День был прекрасный, но это не поднимало настроения. С самого возвращения в Кершолен она не получила от Люка ни слова. Он не писал и никак иначе не пытался связаться с нею. Стоило ли удивляться? Он ведь женился на ней, чтобы затащить в постель…

Многие жены смотрят сквозь пальцы на похождения мужей, но Мадлен знала, что такая жизнь не для нее. Она достаточно долго питалась объедками нежности и теперь пробовала убедить себя, что с Люком все кончено, она больше не хочет его. Но в то же время и страдала от ревности, когда в воображении ей рисовались сцены близости Люка с Эдит.

Не раз решала она вернуться на ферму к Лемуа. Однако ее останавливало то, что ей придется рассказать им обо всем происшедшем.

Пустив лошадь легким галопом, Мадлен решила развеять грусть. Вернувшись в конце дня домой, она, к своему удивлению, обнаружила там Тьери. Обрадовавшись брату, она увидела, что он чем-то огорчен.

— Это Жанин, — признался он, когда сестра спросила, в чем дело. — В прошлом месяце умерла ее мать, и она очень тяжело это восприняла. После случившегося с отцом это оказалось выше ее сил… и к тому же она беременна.

— Мне очень жаль ее мать, — отозвалась Мадлен, — но, наверное, ребенок отвлечет Жанин от печальных мыслей.

— Может быть. — Тьери с тревогой заметил, что беременность протекает тяжело. Жанин совсем пала духом и так слаба, что он боится оставлять ее, когда уходит в море. — Однако я должен это делать, ведь этим я зарабатываю на жизнь. Если бы ты, Мадлен, могла пожить у нас хоть немного, это было бы такой помощью! Я знаю, что Люка сейчас нет, ты более-менее свободна…

Разумеется, Мадлен согласилась. На самом деле она рада была заняться чем-то помимо размышлений о своем несчастье. Когда она сказала, что поедет с ним завтра, Тьери обнял ее и заявил, что лучшей сестры не было ни у кого на свете.

Они отправились следующим утром в нанятом Тьери фургоне. Лизетт сопровождала их до Ванна, где вернулась в родительский дом. Она с радостью продолжала бы служить своей госпоже, но Мадлен знала, что в доме Тьери для девушки просто не найдется места. Кроме того, приехать туда со служанкой было бы крайне неприлично.

Мадлен понравилась жизнь на полуострове. Дом брата был мал и небогат удобствами, а работа — тяжела, но она чувствовала себя полезной, и это было самым главным. Постепенно Жанин становилось получше. Она стала прибавлять в весе и обретала былую жизнерадостность. Иногда Тьери выходил в море ночью, иногда днем — в зависимости от прилива. Труд рыбака нелегок, но, по мере того как улучшалось здоровье жены, с его лица сходили морщины усталости и напряжения. Вскоре Мадлен поняла, что продолжает жить здесь скорее ради собственного удовольствия, чем по реальной необходимости.

Через несколько дней после летнего солнцестояния у Порт-Халигена был замечен английский флот. Тьери пришел домой с тревожными новостями о большой высадке войск эмигрантов близ Лежена, неподалеку от полуострова Киберон. К эмигрантам, которых поддерживала английская морская пехота, присоединились тысячи шуанов под командованием Жоржа Кадудаля, и, когда республиканцы двинули против них свои силы, произошло несколько кровопролитных сражений.

Мадлен неустанно думала о Люке. Очевидно, они с де Пюизе добились успеха в Англии, и теперь она гадала, хватило ли у мужа сил оторваться от Эдит ради участия в кампании. Как ни странно, она надеялась, что не хватило. Спокойнее было думать, что он находится в безопасности в Англии. Она знала, что, если в деле участвует Кадудаль, там же должен быть и ее брат, Ренар, и волновалась за него, слыша разносящуюся над морем канонаду, похожую на ворчание грома в грозовых облаках.

Четвертого июля была совершена еще одна высадка в южной части полуострова. Эмигранты в красных мундирах пробирались лесами и полями к форту Пантьевр, откуда они без труда выбили республиканский гарнизон. Правда, на материке их армии успех не сопутствовал. Республиканцы под командованием блестящего генерала Лазара Гоша энергично обрушились на них и, несмотря на попытки контратаковать, вытеснили к месту первоначальной высадки.