Аринкино утро - [55]

Симон сдержанно улыбался, но в сощуренных глазах его плясали весёлые огоньки. Впервые он не краснел за свою дочь, а гордился ею. Елизавета Петровна, худенькая, маленькая, стояла впереди Симона и прижимала платок к губам, сдерживая себя, чтобы не расплакаться. Но, растроганная, она уже не владела собою и слёзы умиления потекли по её щекам. Это были слёзы восхищения, неожиданной радости, переполнившей её сердце. Поравнявшись, Аринка метнула на них ликующий взгляд. Но сразу же преобразилась, решив показать себя в полном блеске. Выпятив грудь, гордо вскинув голову, она осатанело стала лупить по барабану и, высоко поднимая колени, бодро шагала. Всё кружилось, плясало у неё перед глазами. Словно на крыльях её куда-то несло. Она как-то отделилась от Тани и шагала уже рядом с горнистом Нилом. Тот, увидев её сбоку, вытаращил глаза, сердито зашипел:

— Куда тебя прёт?

Но Аринка не расслышала его слов. В ней всё ликовало, всё пело, сердце билось где-то у горла. Ей казалось, что это сон, чудесный, неповторимый. Её неудержимо несло вперёд, точно сзади выросли крылья, и они, наверное, её унесли бы бог весть куда, если бы вовремя не подоспел Яша. Он придержал её за руку.

— Куда тебя понесло?! Иди рядом с Таней...

Аринка вздрогнула, точно проснулась. С ужасом поняла, что нарушила строй. Быстро сравнялась с Таней, исправила шаг. Испуганным взглядом стрельнула по сторонам. Кажется, никто не заметил, а кто и заметил, то, наверное, решил, что так и надо, все идут, все движутся, поймёшь ли тут? Так дошли до сельсовета. На крыльце, украшенном плакатами и флагами, стояли комсомольцы, Устин Егорыч и человек в зелёной гимнастёрке.

Аринка сразу узнала его, это был тот человек из города, который приезжал организовывать комсомольскую ячейку.

Сердечным жестом, раскинув руки, словно желая всех обнять, он громко крикнул:

— Юным пионерам большевистский привет! За дело Ленина будьте готовы!

— Всегда готовы! — слаженно ответили пионеры, вскинув руки.

Этот обмен приветствиями произвёл сильное впечатление на окружающих. Он их покорил. К восхищению ещё прибавилось уважительное почтение к этим маленьким людям в белых рубашках и кофточках с красными галстуками. Но были и такие, которые смотрели хмуро, исподлобья, словно больные нахохлившиеся птицы. Они близко не подходили: Архип Спиридоныч в своём рваном полушубке, бабка Аксинья, в стороне от них Егор Будорага...

Вскоре начался митинг. Нил, вытянув длинную шею, стоял неподвижно, как изваяние. Коля крепко держал знамя, поставленное рядом с собою. Таня, склонив голову набок, внимательно смотрела на трибуну и слушала. Её пухлые щёки ещё больше раскраснелись, словно на них давили клюкву, а маленький носик, похожий на пуговку, задавленный щеками, выглядывал беспомощно и кротко. Все были притихшие, спокойные. Только Аринка быть спокойной не могла. Её душа рвалась наружу, ей хотелось поделиться со всеми этой радостью, заглянуть каждому в глаза, что-то спросить, сказать или просто улыбнуться. А народу-то собралось — тьма-тьмущая! И старые, и малые, из соседних деревень пришли.

Человек из города говорил горячо и убеждённо:

— Мы строим новую жизнь, а в новой жизни нужны образованные люди. Агрономы, инженеры, врачи, учителя. И ваши дети должны учиться. Им жить при социализме, им строить социализм! Им строить новую жизнь!

Все слушали с большим интересом, но каждый по-своему расценивал эти слова.

После митинга пели Интернационал, пели нескладно, разноголосо, но допели до конца. Потом пионеры спели свою песню «Взвейтесь кострами».

У них получилось здорово, не напрасно они устраивали спевку. И опять протрубил горн, заплясали лёгкие палочки по барабану. Пошли обратно к школе, окружённые ещё большей толпой, провожаемые восторженными взглядами. На этот раз Аринка старалась вовсю, чтобы никаких огрехов. Главное сейчас не сбиться с шага, не потерять такт, не убежать от Тани. И она превзошла самоё себя.

Учительница Мария Александровна после митинга зашла к Аринкиным родителям.

— Ваша девочка способная, с блестящей памятью. Ей надо обязательно учиться дальше. Обязательно, обязательно, — говорила она. — И характером она сильна...

— Это точно, — улыбался Симон.

— Она своей цели добьётся, — продолжала учительница. — Главное, выбрать верную цель... Вот чего не скажу про свою племянницу Нонну. Капризна и ленива...

И вот на семейном совете было решено окончательно: отправить Арину в город к дальним родственникам, устроить в городскую школу.

В свободные от домашних дел минуты она по-прежнему бегала к своему заветному камню и, распластавшись на нём, без конца смотрела в голубую синь неба, следила за плывущими облаками. Но забираться на них и плыть в чужие страны она уже расхотела. Она знала, что и так скоро покинет эти дорогие её сердцу места и уплывёт в незнакомый город, пересечёт ту синюю каёмочку горизонта, которая столько лет была для неё недосягаемой. Аринка всегда томилась любопытством узнать: а что же там в северной стороне, за этой синей чертой?

Теперь она скоро увидит и узнает, что там. Какие люди, какие дома, какие дороги и такое ли небо, высокое и голубое? Нет, там всё не так, там всё чужое и небо чужое, родное небо может быть только в своей деревне. Боязно, ох как боязно, но до жути любопытно!