Арина Родионовна - [49]
А значит, и Арина Родионовна могла тогда спознаться с этим самобытным человеком, лежебокой и селадоном, эпиграмматистом и острословом, к которому поэт благоволил и которого не раз награждал меткими прозвищами — типа Байбака или Калибана[372].
После сентября наступил октябрь, и 13-го числа Пушкин выехал из Михайловского в Петербург>[373].
Каково было няне в тот день, да и в дни последующие, представить несложно.
Дни между тем становились всё короче и холоднее. Приближался год високосный, от которого люди искони ждали чего-то худого…
Свыше десяти лет жизнь Арины Родионовны была самым тесным образом связана с псковской деревней. Сюда она приезжала на лето, здесь долгое время жительствовала безвыездно. Под сенью Михайловского наша героиня познала и радость, и горе; видела и слышала многое и многих; случалось, водила в храм молодых, стояла у купелей и провожала на погост. Тут умирали Пушкины и Ганнибалы, рождались её собственные внуки, тут она вконец состарилась и превратилась в «дряхлую голубку» и почти хозяйку.
Михайловский период няниной биографии завершился внезапно, и в исповедную роспись за 1827 год церкви Воскресения Христова, что в «пригороде Воронич Опочецкого уезда», имя Ирины Родионовой уже не попало[374]>[375].
В начале скверного 1828 года в семействе Пушкиных произошло событие из ряда вон выходящее — и семидесятилетнюю Арину Родионовну хозяева вновь призвали на подмогу.
Давно уже выросла Оленька Пушкина — а счастье бабье всё стороной её обходило. Коротала свой век голубушка, будто невеста Христова, слезами горькими по ночам подушку напитывала. Свыклась она, бедняжка, с незавидной долей, почитай смирилась.
Жалела наша нянюшка деву любезную — да споспешествовать ей не в силах была.
Тут оказия случилась: жених с неба свалился. Знамо, не богатырь былинный, не тайный советник, но сирой голубушке он как на грех приглянулся. Матушка с батюшкой оченно тогда возроптали — ну а Оленька ободрилась, перечит им, на своём стоит. Долго судили и рядили родители с дочкой — да так и не столковались.
По зиме же задумала голубушка своевольно жить — и вдруг пустилась во все тяжкие. Потом за верной нянюшкой в сельцо человека послала — видать, в опоре барыня нужду возымела.
А смерть-то не за горами ходит — она, плутовка, за плечами стоит. Аккурат перед отъездом в столицу припомнила старушка поговорку праотцовскую и потом во всю дорогу — что за наваждение! — оборотиться боялась.
Не по себе стало нянюшке: ведь дотоле не водилось за ней такого…
Глава 7
ЧАС РАЗЛУКИ
Где стол был яств, там гроб стоит…
Г. Р. Державин
Если Лёвушка был любимейшим чадом Надежды Осиповны и Сергея Львовича, а Александр — самым неблагодарным на свете сыном, то дочь Пушкиных Ольга всегда считалась в семье образцом сдержанности и покорности родительской воле. Однако в январе 1828 года Ольга (давно уже ставшая Ольгой Сергеевной) внезапно повела себя столь дерзко и строптиво, что повергла стариков в отчаяние.
А началось всё с осени 1827 года, с того момента, когда вернувшиеся из Ревеля в Петербург Пушкины поселились в Свечном переулке, в доме Касторского. Туда-то вскоре и зачастил двадцатипятилетний переводчик Государственной коллегии иностранных дел Николай Иванович Павлищев, бывший товарищ Льва Пушкина по Благородному пансиону при Царскосельском лицее.
Супруги встречали гостя вполне учтиво, выслушивали и угощали, кивали и поддакивали, но особой радости эти визиты родителям не приносили. Оно и понятно: ведь кавалер, исподтишка поглядывавший на красневшую и опускавшую глаза Ольгу, был чуть ли не на пять лет моложе её, производил впечатление человека хворого да и — что удручало особенно — капиталами похвастаться не мог. Надо ли говорить о том, что литературные и музыкальные интересы примелькавшегося посетителя рассудительные Пушкины во внимание не приняли вовсе и однажды сделанное Н. И. Павлищевым формальное предложение было ими решительно отвергнуто. По некоторым сведениям, настырному воздыхателю даже отказали тогда от дома>[376].
Дело со сватовством чиновника зашло в тупик. И тут истомившаяся тридцатилетняя Ольга Сергеевна Пушкина (которую E. Н. Карамзина вскоре прозвала «амазонкой»), словно вспомнив матримониальные подвиги предков, выказала свой норов.
25 января 1828 года она украдкой отправилась за Фонтанку, в храм Святой Троицы в Измайловском полку, и там обвенчалась с Н. И. Павлищевым. Совершил таинство священник Симеон Александров, а поручителями выступили охочие до подобных приключений гвардейские офицеры, приятели жениха>[377]. Потом новоиспечённый супруг отвёз Ольгу Сергеевну в Свечной переулок, а сам как ни в чём не бывало удалился «на свою холостую квартиру».
