Ариадна - [31]

Так долго было тихо, что казалось – я не выдержу.

Все представлялось в тошнотворных подробностях. Как Тесей мечется в бесконечной зловонной тьме, а Минотавр идет по пятам вдоль каждого прохода, за каждый угол, беспощадно загоняя царевича в один из жутких тупиков, где столькие уже погибли. Как Минотавр поднимает Тесея на рога. Как швыряет его на камни, как ломаются Тесеевы кости. И вот кровь его уже блестит на морде Минотавра, и я слышу, как клыки разрывают мягкую живую плоть.

Сто раз я чувствовала, что Тесей погиб. Ругала себя: как могла я поверить, что человек способен на такое, пусть он и великий герой? Побороть дикое, свирепое животное, в десять раз превосходящее силой мужчину, да еще в кромешной тьме? Разве это выполнимо? Можно ли было так обманываться и давать Тесею ложную надежду? Умирая, проклял он меня?

Потоки слез прорывались наружу, и я перестала сопротивляться. Не подняться мне уже с каменных ступеней, придавило свинцовым отчаянием. Того и гляди на этом самом месте, подобно Ниобе, столь неразумно хваставшей перед богами счастливой судьбой, чтобы потом увидеть смерть всех своих двенадцати детей, этими самыми богами убитых, обращусь в камень, бесконечно извергающий горький водопад. Слишком наслаждалась я своей любовью, облачилась в нее, словно в дорогой наряд, и так, наверное, сияла от радости, что и боги на небесах увидели. Ради этой любви я замыслила лишить жизни собственного брата и предать отечество. И все для того лишь, чтобы тело моего возлюбленного, продырявленное рогами, изломанное, окровавленное, лежало в Лабиринте, пока не истлеет до костей, и не будет ему, непогребенному, покоя и вечного сна.

Не знаю, сколько стучали в дверь изнутри Лабиринта, прежде чем я подняла голову и с трудом поняла, что именно слышу. Не ужасный, озверевший от крови полубык бился в деревянную дверь. Стучал человек, кулаком. А это означало только одно.

Я подлетела к двери и со скоростью молнии, что мечет с неба Зевс, откинула засовы, один за другим. Едва отворился последний, дверь живо дернули изнутри, и наружу вновь просочился всколыхнувшийся смрад, но в этот раз мне было все равно. Ведь из мрака вышел Тесей, невозмутимый, невредимый, живой! Я забыла о гордости, и никакая стыдливость не остановила меня. Я бросилась ему на шею. Как упоительно было вновь оказаться в его тесных объятиях! Красная веревка так и осталась накрепко привязанной к запястью обхватившей меня руки, я лихорадочно поцеловала Тесея в подбородок, уткнулась ему в грудь и снова заплакала. Он шептал мое имя и тихонько посмеивался, пытаясь разнять объятия, но я прямо-таки обезумела, хоть и не знала, что на такое способна.

– Ариадна, – запротестовал он тогда, – любимая, нам нужно скорей на корабль!

Тут только я поняла, что за спиной его топчутся люди. Нетерпеливо ждут перепуганные афиняне. Ну конечно. Мы же здесь не одни. Тесей спас заложников, своих братьев и сестер, от зверя. И я теперь, в слезах повиснув у него на шее, подвергаю новой опасности их жизни тоже, не только наши.

Я отошла, оглядела его. Лицо сурово, одежда разорвана, но других следов схватки почти не заметно, кроме глубокой раны на правом плече. Я потянулась к ней, но Тесей твердо меня отстранил, крепко взял за руку. И велел:

– Идем!

В другой его руке я заметила чем-то набитый мешок из грубой бурой ткани. Рядом покачивалась палица. Я застыла на мгновение, разглядев на ней в лунном свете темные пятна и окровавленные частицы плоти. Сглотнула. Тесей поспешно вел нас вдоль стен Кносса, то и дело убегая вперед, в темноту – проследить, чтобы мы не попались на глаза. Содержимое мешка неприятно колыхалось.

Шедшие позади юноши и девушки молчали. Тринадцать человек следовали за нами – всех до единого данников спас Тесей. Ничто не омрачит славной повести, которую после расскажет он сам и в которой другие воспоют его – для потомков. Его благородная доблесть сияла чисто и скромно, как лунный свет, что указывал нам спуск к маленькой бухте, ломаной линией пролегавший среди скал. Луна и по морю просыпала прерывистую серебряную дорожку. Я представила, что ступаю на колышущийся яркий лучик, а он – твердый. И значит, по этой дорожке можно подняться прямо в ночное небо, к изящной призрачной Селене.

Но бежать к ней не нужно было. Нас ждали три лодки на веслах, а рядом – трое обеспокоенных мужчин. Лица их осветились широкими улыбками, когда со скалы ловко соскользнул Тесей, не глядя протянул за спину руку, чтобы и мне помочь спуститься. Спрыгнув на сырой песок, я оступилась, но устояла. Тесей обнимал товарищей, посмеиваясь, хлопал по спинам.

Юные афиняне уже шли к лодкам вброд. Я повернулась, оглядела скалы. Где же она?

Весла ударили по воде. Две лодки гребцы уже отводили от берега, направляясь к кораблю под черными парусами, поджидавшему где-то там, в открытом темном море. Тесей отпустил мою руку, расцепив пальцы, и бросил мешок на землю.

– Тесей, а где Федра?

Он устремил на меня свой холодный зеленый взгляд.

– Ее здесь не было. Я сказал ей, куда прийти, но мои люди ждут здесь с заката, а она так и не явилась.

У меня ноги подкосились. Неужели ее разоблачили? Почему она не пришла? Передумать не могла, это точно. Я едва не захлебнулась прорывавшимся к горлу рыданием.