Архив Смагина - [15]

Наша странная беседа закончилась тем, что Иван сообщил: времени у него нет, ему надо ехать к Машке, что-то она захандрила.

Я был уверен, что рано или поздно затянувшийся роман Ивана с Машкой (он именно так её называл) получит логическое завершение – они будут вместе. Но многого, очень многого я об их отношениях не знал. И не мог знать. Я знал, что он её посещает, я знал, что они иногда прогуливаются, выезжают на природу, знал, что Иван относится к ней бережно, с любовью, но какой-то странной любовью.

Принимая во внимание тот бесспорный факт, что Иван – парень странноватый, с прибабахом, я не удивлялся, что, несмотря на продолжительное знакомство, ни он, ни она не демонстрировали явной теплоты и близости. Каждый идёт своим путём, и я не считал себя вправе ни расспрашивать Ивана об этом союзе, ни тем более давать ему какие-либо советы по этому поводу. Их истинные отношения, как и многое другое в жизни и поведении Ивана, стали для меня открытием, запоздалым. Но лучше поздно, чем никогда. И открытием – не из худших, но, признаюсь, и не самым радостным.

…Иван позвонил в дверной звонок. Машка открыла, слегка растрёпанная, одета в лёгкий не новый некогда добротный халат. Радостно улыбнулась: «Проходи, Ванечка!». И порхнула в комнату. Иван прикрыл дверь и последовал за ней.

В комнате – творческий беспорядок. Посреди – мольберт, рядом картонный ящик, на нём уголь, пахучие краски. Работал телевизор, звук приглушён. На журнальном столике стояла большая тарелка с клубникой. Машка уже сидела в кресле и выбирала ягодки покрупнее. Иван в нерешительности замялся. Машка вскочила и бросилась ему на шею.

– Ура-ура-ура. Прибыл мужчина не моей мечты. Теперь я не одна.

Иван бережно обнял Машку и осторожно поставил на пол.

– Машка, что ж такая – зараза жорж-сандовая. То твоей мечты, то не твоей мечты…

– Моей, моей! Но могу же я в этом признаться! Давай трескать клубнику. Но предупреждаю – мне самой мало.

– Терпеть не могу клубнику – пижонская ягода, трескай сама.

Иван сел на кушетку. Машка изобразила ногами в стоптанных тапочках нечто вроде половецкого припляса, схватил со столика тарелку с клубникой, поставила её на кушетку, села.

– Ты мне деньги давал? Давал. Я не могу так. Я не девочка на содержании. И даже давно уже не девочка. Давай вместе?

– Ну, давай. И хлеба горбушку и ту пополам, – с усмешкой сказал Иван и аккуратно взял аппетитную ягодку. Лениво пожевал и перевёл разговор в область бытовой реальности: – Вообще-то, недурственно. А что-нибудь более существенное есть?

Машка капризно надула щёки.

– Вы – мужлан, однако. Бомонд вас не принимает. Идите на кухню – жарьте свою дурацкую яичницу. И кран течёт вторую неделю.

Иван встал, быстро выхватил из тарелки клубничку, забросил в рот, подмигнул собеседнице и пошёл на кухню. Без особой надежды открыл холодильник, удовлетворённо хмыкнул, так как иной картины и не ожидал. Подошёл к мойке – кран тёк. На кухонном столе стояли початая бутылка и бокал с вином. Иван с досадой покачал головой и выпил вино. Подумал и наполнил бокал наполовину.

– А у вас в бомонде сантехники не тусуются? – громко спросил он.

Машка сбросила стоптанные тапочки, подтянула ноги, устроилась поудобнее, показала язык невидимому Ивану и доложила:

– Не, у нас больше гладиаторы. Гладят, гладят, а толку…

Иван достал из духовки сковородку, поставил на плиту, включил газ. Тут же выключил, ещё раз заглянул в холодильник и выбрал нехитрый набор продуктов.

Машка встала, подошла к мольберту. На закреплённом листе ватмана – густые штрихи, пока что—либо понять было трудно, но ясно – что-то модерновое. Машка надула губки, критически посмотрела на работу. И тут тридцатилетняя девчонка-проказница преобразилась: лицо стало серьёзным и тоскливым. Взяла уголь и перечеркнула крест-накрест работу. Вернулась на тахту.

На кухне что-то упало, то Иван уронил крышку от кастрюли. Он чертыхнулся.

– Держите себя в руках, мой рыцарь. Налейте даме бокал вина.

Иван взял бокал, глянул на сковородку, где дозревала яичница, выключил газ, прошёл в комнату и с лёгким поклоном вручил Машке. Она отхлебнула и благодарно кивнула. Иван подошёл к мольберту.

– Опять? – спросил он.

– Опять. Не то. Всё не то.

Иван подошёл к тахте, присел на корточки, взял руками руки Машки, слегка пожал.

– Всё получится, всё равно получится, – тихо сказал он, отпустил руки, резко встал и, галантно раскланявшись, предложил: – Пойдём, там на двоих.

Машка втянула носом воздух и живо спросила:

– С помидорами. Иди, я сейчас.

Иван прошёл на кухню. Машка отхлебнула вина, поставила бокал на столик, замерла в задумчивости и, как бы решившись, пошла.

Сервировка – не ресторанная. На столе уже стояли две тарелки с яичницей, на салфетке – порезанный хлеб. Иван сидел за столом, с нетерпением покачивал вилкой. Машка подошла к Ивану со спины, положила ему руки на плечи.

– Ванюша, как же я тебя достала. Клянусь – я буду себя хорошо вести. И даже что-нибудь приготовлю. Завтра. Послезавтра. Скоро. Даже плов.

12

Морское танго

Кирилл приближался к своему сокровищу, к своей самой большой тайне. Он шёл по мелководью к нише в скале. Иногда скользил, сползал в воду, ловко выбирался и шёл далее. Миновал мизерные галечные пляжики – лечь бы на солнышке, зажмурить глаза…