Архив Смагина - [11]

Вот такие пассажи иногда случаются в подлунном мире. Менее всего в нём устраивал Виктора тот факт, что являлся участником странной и несколько зловещей истории именно он. К трём затянувшимся и одному свежему судебному разбирательству, двум откровенным наездам бизнес-партнёров, готовых обратиться за поддержкой к бандитам, растущей тяге к спиртному и вытекающему отсюда иррациональному состоянию души прибавилась ещё одно пока ещё щекотливое, но грозящее перерасти в основательную занозу обстоятельство.

Когда через несколько дней поступил второй платёж с уже известной формулировкой, Виктор не удивился. Сумма – весёлая, но пугала. Без особых эмоций он прореагировал и на доставленный домой пакет. А вот вскрывать не хотелось, очень не хотелось. Но что делать? Опять две бумаги. Одна – свидетельство, подводившее итоги земного пути гражданина Бергера, во всех отношениях Виктору не знакомого. Вторая – такой же, как и в прошлый раз, лист с уже известной фразой «Хорошая работа!» и какими-то пока не понятными буквами и цифрами. Виктор глянул на дату кончины – два дня назад. Это какое число? Понятно. В этот день он напился до невменяемого состояния и домой его доставил водитель. Проснувшись, долго не мог понять: кто, где, зачем и даже за что? Похмелился – вспомнил. Зафиксировал и эту дату – крупно, размашисто. Обвёл, как и предыдущую, синим фломастером.

Виктор хлебнул коньяка и решил: это конец! Конец форменный, бесповоротный и необратимый. Но ведь не может же быть вот так – просто, глупо и настолько непонятно, что и думать не хочется. И всё же рано, решил Виктор, надо разобраться, хотя бы попытаться. Он тупо смотрел на второй листок. Ниже похвалы «за работу» размещалась надпись: «КЛАД 4. 4. 87. 122».

Деньги, поступившие от Кладова, какой-то таинственный «клад» порождали в кипящем мозгу, как ни странно, агонирующий образ надежды – нелепой, надуманной и всё же небеспочвенной. А вдруг? Друг детства, почитатель, человек, который чем-то обязан и внезапно вспомнивший и получивший от судьбы возможность отблагодарить, добрый волшебник… Мало ли что может случиться в этой многосложной жизни? Но не вяжется – коряво как-то. А жизнь сейчас не корявая? А его величество случай разве иногда не решает всё? Решает, решает, но это не тот случай. Причём здесь эти смерти, эти люди. Виктор ещё раз приложился к бутылке – из горла, не до изысков. Посмотрел возраст умерших: первый —58 лет, второй – 56. Не старики, не старики. Какая здесь связь? Ничего не понятно. Если бы личности уточнить… А что это даст? Полноту картины? Стоп, и всё же – о каком кладе идёт речь?

Вечер, почти ночь, издёрганные нервы, большой дом, пустой двор, дела – швах, большое, но уже не так любимое кресло, третья пачка сигарет за день, коньяк уже не спасает. Виктор выключил свет и подошёл к окну, оно выходило во двор. Если взяли в оборот, значит, следят. Тёмное небо, звёзд не видно, унылый двор, пожухлая неухоженная трава, собственное отражение в окне. Не видно ни шпионов, ни снайперов, ни громил с битами. Никого. И понятно, что их быть и может. Почему понятно, Виктор не мог объяснить даже себе. А что касается посторонних, то пока такие вопросы никто не задавал, и это радовало. Голова ещё соображала: перестал ездить за рулём пьяным; спасает служебная машина и водитель. Он, кстати, судя по поведению, скоро сбежит. Но личная машина – в гараже, какие удалые мысли могут посетить этой или другой ночью? Может, её как-то сломать безвозвратно? Нет, рано.

Неприятности и довольно серьёзные случались у Виктора и ранее. И тогда подставляли своё не могучее и кривое плечо водочка и коньячок. Но в те сложные периоды Виктор Фабрикант всегда нутром чуял: это ненадолго, это пройдёт, это от перегрузок – нервы. И у него были свои пути преодоления подброшенного коварной судьбой кризиса, так он называл мужские критические дни. Он интуитивно определял пик падения и помаленьку упрямо выползал. Отжиманья от пола – так, что виски лопались, избиение ни в чём не повинной боксёрской груши – до помутнения в глазах и седьмого пота, редактирование собственных философских сентенций, хранимых в потрёпанной пухлой папке… Раньше этот мощный джентльменский набор помогал. Теперь проверенные приёмы не срабатывали по той простой причине, что не хватало сил к ним не то что приступить. А даже приблизиться.

Обложили? Врагов не видно, грехов, требующих ответственности, не так уж много. Зачем, кому нужна эта то ли шарада, то ли клоунада? А клоун кто? Понятно – кто.

8

Морское танго

Дед Михаил стоял на берегу. С моря дул слабый ветерок, волна – так себе. Замеченный им в море предмет, покачиваясь, приближался. В воду лезть не было смысла: и так прибьёт. И прибило. Туша крупного дельфина подплыла к берегу, развернулась и упёрлась в мель. Дед осмотрел погибшего обитателя водных пучин сначала стоя, затем присел на корточки. Брюхо начисто вырвано, на его месте зияла огромная рана. Запаха не было – погиб дельфин недавно. По камням так потаскать не могло, прожорливая мелочь какая объесть – не успела бы, да и какой должны быть эта мелочь?