Архив Банановых островов. Том 1 - [16]
Я познакомился со Свердловскими, Ленинградскими (Питерскими) и др. умами и что-то приуныл — мне было не потянуть такую баржу, до основания перегруженную предрассудками из раритетных каменоломен самых немыслимых философий (хоть я, собственно и не плохо разбирался в этике и эстетике ребят живших где-то от 2000 лет до н. э. и до сего времени).
И как ни странно, в спорах истина никак не рождалась — она моментально аннигилировала, сублимируясь в вонючий марихуановый дымок глубокомысленных понтов… Всё происходило по "плану".
Артемий Трицкий не участвовал впрямую в "плановых" мероприятиях. Он относился к таким вторжениям в тайные помыслы зашуганного народа со сдержанным энтузиазмом, предпочитая массовому охмурению персональный фасон: — "лучше БГ — чем КГБ!"… или что-то там такое, вроде этого…
А. Троицкий
Такой культ индо-китайских мудрецов, и ещё к тому же экстраполированный на Брайна Ино, Боуви и прикольных отморозков типа Битлз, которые были на самом деле вполне вменяевыми мужиками, меня в то время, мягко говоря, шокировал…
Они-то там все на чистом глазу шизовали, а в “совке” ну о-очень туманно, но очень умно думали, и очень серьёзно, и очень себя уважали за это… И самое удивительное, что даже ортодоксальная советская журналистика находила в этом очень наднебесное откровение…
Вот дурь-то — сокрушался я — неужели можно раздуваться до таких размеров, если ты чуть смышлёней оловянного чайника? Поэтому, я взял и шарахнул по этому пафосу “Бананами”. Пусть, думаю, понервничают…
Вова Матецкий, ни в коей мере не глупый индивидуум, веселился от уши, по привычке морща нос, и предсказывал мне небольшую панику в умах.
Первым среагировал Артёмка Троицкий. Он заглянул ко мне на Бауманскую, уселся в кресле, одобрительно покачал ногой и молвил:
- “Слушай, с-старик. Я думаю, что у тебя не совсем в порядке с г-го-головой, но это совсем кстати по сегодняшнему р-раскладу”.
Я не знаю случаев, когда человеку были б к лицу кривые ноги или оттопыренные уши, но Артёмкино многозначительное как бы "заикание" всегда придавало его изречениям удивительный шарм. Если б ни это достоинство, я думаю ему никогда бы ни быть таким великим и уважаемым среди таких извращенцев, как я, или там БГ, МН, АБ, ВЦ, ВБ и других его поклонников. Кроме того, мне всегда казалось, что он это делает специально… для солидности…
Я уже жил на Потаповском, у Чистых прудов. Пришёл домой, включил телевизор. На экране знаменитый Троицкий с новостями о шоу-бизнесе со всей планеты. Я расположился на диване с чашкой кофе. Вдруг из телевизора текст:
- “… Кинорежиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич начал съёмки в Голливуде экшен-фильма “Пушкин”. В главной роли утверждён супер звезда, американский певец Майкл Джексон. Музыка написана известным советским композитором Юрием Чернавским… (переложил листок на столе, спокойно глянул в камеру) Неделю назад “Мадонна” выпустила свой новый альбом…” и тд.
Я, как дурак, уставился на экран, стараясь сообразить, что — к чему…
Не сообразил.
Набрал Артёмку — никто не отвечает…
На следующее утро моя встревоженная жена Таня трясёт меня за плечо:
- “Юра, вставай быстрей, там к тебе пришли!”
- “Ну и что — бормочу я спросонья — пусть быстрей уйдут и придут попозже…”
- “Да их там много… я их не впустила… сам иди…”
Я, набросив халат, выглянул на лестничную площадку — насколько хватало обзора, по лестнице толпились люди с камерами и микрофонами:
- “Юрий Александрович, а Вы Майкла Джексона где будете записывать, в “Рекорде” или в Америку поедете?…”
Я с Артёмкой жутко старался поругаться в тот день.
А Артёмка, мой друг сердешный, смеялся, издеваясь надо мной с обычным своим замороченным наворотом:
- “Ха-ха-х… Бап-бальшим людям необходима бальшая реклама…
… Й-юрасик…”
(Юрасиком меня звал кинорежиссёр Юра Юнгвальд-Хилькевичь, и успел заразить (зараза) Артёмку этим непотребным выражением названия меня…)
Артём, будучи ещё дитём, прожил со своими родителями за границей, и к нашей зудящей зависти не только складно говорил по-английски, но и писал даже… И что бы там ни говорили злопыхатели, Троицкий был и есть первый и единственный человек, кто осведомил мир о неведомом никому до сих пор русском “роке”. Его уникальные книги лежат на столах менеджеров и продюсеров всех рекорд-компаний планеты.
Помню, в начале 90-х я подписывал договор о паблишинге с одним из Европейских оффисов EMI. Захожу в кабинет. Человек встаёт из-за стола, пожимает мне руку, а на столе… всё пространство уложено газетами со статьями обо мне со всего света и в центре, конечно же две книги Артёмки, раскрытые на страничке с краткой информацией о моей особе…
И здесь я понял — вот что значит в шоу-бизнесе профессиональный промышленный шпионаж…
И вот что значит в шоу-бизнесе — Артемий Троицкий.
И-Цзын, русский рок и "Конец света"
Я был полностью согласен с рассуждениями А. Троицкого о происхождении и эволюции видов советского рока из эмбрионов Дао иКонфуция.
Все прошли через это.
Но я имел свою альтернативную версию о причинах таких странных глобальных сдвигов пластов мышления.
По моему мнению не всё шло так гладко… Ведь европейские и американские мыслители были явно ближе к этическим основам рок-музыки. Но даже такие умницы, как Гегель, Шопенгауэр, Пирс со своей Логикой были явно не в почёте у совкового рока. А зря… Ведь если говорить о зарождении рок-музыки, то следы явно вели в Америку и Африку, а уж никак не в Азию…
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».