Архитектура сюжета - [31]
В хороших книгах предчувствие используется для того, чтобы в распоряжении читателей были все составляющие, необходимые для кульминации. Одна из таких книг – «Голодные игры». (Если вдруг вы и есть тот самый единственный человек на планете, который ее до сих пор не прочел, предупреждаю: впереди спойлеры!) Сьюзен Коллинз могла использовать сколько угодно уловок, чтобы спасти героев и обеспечить читателям столь желанный счастливый финал. Но большинство из этих уловок оказались бы обманом.
К счастью, писательница оказалась достаточно подкованной и знала, что пользоваться можно только инструментами, уже имеющимися в истории: в данном случае это ядовитые ягоды, с помощью которых персонажи грозились покончить с собой и тем самым манипулировали распорядителями игр. Читатель не мог предвидеть, что ягоды будут использоваться для этой цели, однако, поскольку Коллинз уже ввела их в предыдущей сцене и дала понять, что ими можно отравиться, случившееся в кульминации стало естественным итогом развития сюжета.
Если мы предвосхитим развязку, у читателей возникнет ощущение неизбежности определенной концовки. Добавив затем к этому логичные сюжетные осложнения, чтобы отвлечь читателей от того, что они ждут, мы тем самым намекнем, что есть множество потенциальных исходов и точно угадать, что произойдет в конце, невозможно. Это хрупкое равновесие, но, достигнув его, вы тем самым существенно увеличите шансы вашей истории на успех.
Что такое кульминация?
В некотором смысле весь третий акт и есть кульминация. После второго поворотного пункта события достигают своего апогея. Героя прижмут к стенке, у него не будет иного выбора, кроме как отвечать ударом на удар. При этом сама кульминация – наивысшая точка накала в решающем третьем акте. Это момент, когда два несущихся на полной скорости поезда, управляемых протагонистом и антагонистом, сталкиваются в одной незабываемой сцене.
В романе Лоис Макмастер Буджолд «Проклятие Шалиона» (The Curse of Chalion) кульминация наступает, когда главный герой Кэсерил и антагонист Марту ди Жирональ сражаются на дуэли, в которой ди Жирональ погибает, и это снимает проклятие, нависшее над королевской семьей. В фильме Нормана Джуисона «Афера Томаса Крауна» (The Thomas Crown Affair) действие достигает кульминации, когда следователь страховой компании Вики Андерсон наблюдает, как «роллс-ройс» Крауна подъезжает, чтобы забрать похищенные в банке деньги, но оказывается, что Краун уже покинул страну, а вместо себя подослал другого человека. В романе Фрэнсис Ходжсон Бернетт «Маленькая принцесса» (A Little Princess) действие в кульминации разворачивается вокруг того, что Сара, которая возвращает обезьянку мистеру Кэррисфорду, оказывается той самой дочерью его умершего компаньона, которую он так долго искал.
В некоторых историях кульминация будет включать затяжной физический бой. В других она может представлять собой лишь простое признание героя, которое коренным образом изменит его жизнь. Почти во всех случаях для главного героя это момент откровения. До, во время или после кульминации – в зависимости от того, чего требует история, – на протагониста снисходит судьбоносное озарение. После этого он начинает действовать в соответствии с этим озарением, что завершает его арку и закрывает основной конфликт физически и (или) духовно.
Кульминация происходит в конце третьего акта и занимает приблизительно десятую часть книги в ее конце. Чаще всего момент наивысшего накала в конце кульминации наступает в предпоследней сцене, перед самой развязкой (как во всех приведенных выше примерах). Поскольку в кульминации говорится все, что должно быть сказано, за исключением небольшой эмоциональной зачистки, то после нее уже нет смысла надолго затягивать историю.
В некоторых историях встречается ложная кульминация, когда главному герою кажется, что он разрешил конфликт, однако затем он понимает, что настоящее препятствие между ним и его целью все еще не устранено. Например, в мультфильме Джона Лассетера «История игрушек» (Toy Story) в ложной кульминации Вуди и Базз побеждают вредного соседского мальчишку Сида, а затем вдруг осознают, что могут не попасть в уезжающий фургон, который домчит их до нового дома Энди. Ложная кульминация никоим образом не подменяет настоящей кульминации.
Ускоряемся и включаем воображение на полную катушку!
Концовка – это место, которое либо возвеличит роман в глазах читателей, либо погубит его. Если нам до сих пор удалось удержать их внимание, то для финала стоит припасти что-то особенно изысканное. Если кульминация их разочарует, это значит, что мы не только не преуспели в самой важной своей работе, но и навсегда потеряли этих читателей. Так как же нам поразить читателей в этой заключительной части истории?
Вполне закономерно, что однозначного ответа на этот вопрос не существует. Все истории разные, соответственно, и кульминации у них тоже разные. Фундамент под ошеломляющий финал должен быть заложен в самой истории – в сюжете и персонажах, во всем том, что с ними происходило раньше. Но есть один прием, способный кардинально изменить к лучшему подачу этой заключительной четверти произведения.
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.