Архитектура сюжета - [17]
Бурный характер историй о путешествиях, особенно приключенческих, создает атмосферу, в которой сама их нетривиальность и представляет окружающую обстановку. Начиная повествование с описания экзотического места действия, в котором персонаж не задержится надолго, вы создаете то же предощущение, что и в первом акте более спокойной истории, чтобы читатели могли в полной мере освоиться в одном или двух впечатляющих местах.
Выбор места действия
Во всех произведениях есть два типа мест действия – заданное и произвольное.
Заданные места действия определяют сцены, которые должны происходить в конкретной обстановке. В романе «Гордость и предубеждение» воссоединение Элизабет Беннет и Фицуильяма Дарси после отказа Элизабет от его первого предложения не могло случиться ни в каком ином месте, кроме роскошного поместья Пемберли, принадлежащего Дарси. В фильме «Патриот» (The Patriot) Роланда Эммериха, действие которого происходит во времена Войны за независимость США, представлено несчетное число сражений – все они, если быть точным с исторической точки зрения, могли иметь место исключительно в Южной Каролине. Точно так же большая часть событий романа Фенимора Купера «Последний из могикан» относится к временам осады французами форта Уильям-Генри, и по определению место действия не могло быть другим.
В указанных историях есть также множество произвольных мест действия – тех, что не ограничиваются потребностями сцены. Например, в романе «Гордость и предубеждение» Элизабет могла отвергнуть предложение Дарси где угодно. В книге эта сцена происходит в гостиной – разумный и достаточно объективный выбор. Но обратите внимание, как сцена слегка изменена в фильме режиссера Джо Райта, в котором предложение руки происходит под сводами величественного монумента, где Элизабет укрывается от дождя. Обстановка гостиной, изначально взятая Джейн Остин, возможно, и соответствует цели сцены, но версия, представленная в фильме, еще сильнее накаляет чувства и добавляет в сцену изысканности простым изменением места действия.
В фильме «Патриот» герой, лидер ополчения, должен выбрать место для лагеря партизан, откуда он сможет нападать на противника и вновь отходить в укрытие. Режиссер мог спокойно расположить лагерь в ничем не примечательном лесу. Вместо этого он выбрал болотистое место на кладбище, посреди наполовину утопленных надгробий. В передаче настроения болото оказалось гораздо эффективнее, чем простой лес.
Наконец, великолепное ощущение, создаваемое окружающей обстановкой в экранизации «Последнего из могикан» режиссера Майкла Манна, становится максимально очевидным в продолжительной сцене побега, когда герои спускают пустые каноэ в водопад, а затем ищут укрытие за самим водопадом. Место действия не только оправдано самим сюжетом, но и погружает зрителя в таинственный мир тумана, воды и теней, тем самым придавая новое, особое звучание сцене.
Использование обстановки в этих трех историях показывает, как легко всего лишь несколько штрихов могут все изменить. Когда в следующий раз вы приметесь за сцену с произвольным местом действия, остановитесь и подумайте: можно ли вывести повествование на другой уровень с помощью интересного и неожиданного окружения? Изменение обстановки может оказаться достаточным, чтобы придать сцене глубину, усилить напряжение и даже привести к непредвиденным поворотам сюжета.
Использование повседневного окружения персонажа
При просмотре фильмов я обожаю подмечать, что окружает главного героя в его повседневной жизни. Кухня, спальня и кабинет – все это дает представление о его личности. Визуальная среда фильма позволяет включить массу деталей, столь неприметных или тонких, что большинство зрителей даже не обратит на них внимания. Писатели не могут позволить себе такой степени детализации, ведь длинные, как списки покупок, описания утомят читателя. Однако даже на мгновение не сомневайтесь в том, что окружение героя можно использовать, чтобы помочь читателям лучше его понять.
В романе «Адам Бид» (Adam Bede) Джордж Элиот знакомит читателей с семьей фермеров. Сначала она дает общее представление о доме, а затем переходит к деталям, таким как хлопья шерсти и пустые хлебные мешки по углам, детская кукла на полу. Еще до того, как читатели познакомятся хотя бы с одним членом семейства, Элиот дает им возможность составить точное представление об этих персонажах, показав, где они живут, как заботятся о своем добре и какими вещами дорожат.
Если позволяет сюжет, поставьте хотя бы одну сцену среди вещей, окружающих персонажа в повседневной жизни, – чем раньше, тем лучше. Кратко обрисуйте обстановку при первом появлении героя, а потом в течение всей сцены добавляйте важные детали. Неряшлив или аккуратен ваш герой? Богат или беден? Можем ли мы судить о его интересах или увлечениях по предметам, которые находятся рядом с ним? Говорят ли они нам что-то о его прошлом, о его мечтах?
Читатели не против описаний обстановки, если эти описания увлекательны. Одна из причин, по которым мы читаем (и пишем), – возможность исследовать места, в которых мы иначе никогда бы не очутились. Не сокращайте описания обстановки, полагая, что читателей она не волнует. Их это волнует, но не столько тем, как выглядит место, сколько тем, как бы они сами себя там ощущали. Задействуйте все органы чувств. Используйте конкретные детали. Какую-то информацию можно при необходимости уложить в пару обстоятельных абзацев, остальное – распределить по всей истории.
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.