Архитектура Петербурга середины XIX века - [80]

Значительную долю составляли квартиры, рассчитанные на представителей «средних классов», — в четыре — шесть комнат. Размеры и пропорции комнат в них были различны: от роскошных гостиных до узких клетушек и каморок. Лишь редко удавалось делать комнаты, по очертаниям близкие к квадрату; гораздо чаще с целью увеличения прибыльности комнаты вытягивали в глубину, что ухудшало их освещенность и воздухообмен.

В лицевых корпусах, выходящих на улицу, размещались большие многокомнатные квартиры, рассчитанные на состоятельных жильцов. Одну из лучших квартир здесь часто занимала семья самого домовладельца. Большие квартиры непременно имели две лестницы — парадную, вход на которую вел с улицы, и черную, выходящую во двор. В наиболее комфортабельных доходных домах парадные лестницы нередко оформлялись очень нарядно и обогревались каминами. Черные лестницы служили для подъема дров, ими пользовалась прислуга, по ним проходили торговцы-разносчики, полотеры и т. п. Вблизи выходов на черные лестницы в квартирах размещались кухни, комнаты прислуги, уборные. Таким образом, наличие двух лестниц предопределяло своеобразное зонирование квартир, их разделение на «барскую» и хозяйственную зоны, причем в больших квартирах «барская» зона в свою очередь делилась на парадные комнаты, рассчитанные на прием гостей, и на жилые.

Во внутренних, дворовых флигелях, где размещались сравнительно небольшие и более дешевые квартиры, ограничивались устройством одной лестницы. Кухня, санузел, кладовые в таких квартирах располагались вблизи входов.

Внутренняя структура доходных домов диктовалась особенностями социального заказа. Специфической чертой застройки Петербурга было то, что не только в одном квартале, но зачастую в одном и том же доме и размеры квартир, и уровень их комфортабельности были разными, рассчитанными на жильцов разного достатка. План многоквартирного доходного дома и его вертикальный архитектурный разрез становились своеобразной характеристикой социального разреза общества: типы квартир и населяющие их жильцы соответствовали ступеням социальной лестницы.

Сложившаяся в Петербурге система застройки привела к тому, что даже в центральных районах города рядом с роскошными особняками и доходными домами «под барские квартиры» находилось много жилищ, представлявших собой настоящие трущобы. Их распространению способствовало и то, что нередко квартиронаниматели, сняв квартиру у владельца дома, в свою очередь сдавали ее покомнатно своим постояльцам, обращая собираемую с них плату в источник своих доходов. Такая двойная система найма могла превращаться в тройную, так как наниматель комнаты мог сдать «угол», получая деньги с «углового жильца» в свою пользу. Все это вело к полному произволу в размерах квартирной платы и создавало невыносимые условия, особенно для бедных и многосемейных жильцов. В то же самое время такая система найма приводила к совершенно антисанитарной плотности заселения квартир доходных домов: ведь она не регламентировалась никакими законами, а увеличение количества жильцов приводило к увеличению доходов домовладельца.

В середине XIX века в Петербурге стали формироваться настоящие трущобные районы — одно из самых характерных и самых мрачных детищ капитализма. Эти районы охватили многие кварталы между «канавой» — так нелестно называли в те годы петербуржцы Екатерининский канал (ныне канал Грибоедова) — и Фонтанкой и перекинулись за Фонтанку, постепенно распространяясь в сторону Обводного канала. Кварталы здесь были плотно застроены многоэтажными доходными домами, причем многие квартиры были заселены «комнатными» и «угловыми» жильцами.

О том, каковы были жилищные условия в домах такого типа, свидетельствуют произведения многих писателей тех лет. В качестве примера можно привести хотя бы описание дома, стоявшего где-то вблизи Фонтанки, в котором жил Макар Девушкин — герой романа Ф. М. Достоевского «Бедные люди». В доме, как и обычно, две лестницы. Одна парадная — «чистая, светлая, широкая, все чугун да красное дерево». Иначе выглядела черная лестница: «винтовая, сырая, грязная, ступеньки поломаны и стены такие жирные, что рука прилипает, когда на них опираешься. На каждой площадке стоят сундуки, стулья и шкафы поломанные, ветошки развешаны, окна повыбиты; лоханки стоят со всякой нечистью, с грязью, с сором, с яичною скорлупою да с рыбьими пузырями; запах дурной… одним словом, нехорошо».

Квартира, в которой Макар Девушкин снимает комнатку-конуру за кухней, — по его словам, «Ноев ковчег»: она очень типична для полутрущобных домов с многокомнатными квартирами под «комнатных» и «угловых» жильцов. «Вообразите, примерно, длинный коридор, совершенно темный и нечистый. По правую его руку будет глухая стена, а по левую все двери да двери, точно номера, все так в ряд простираются (обычный для тех лет прием внутренней планировки доходного дома: темные коридоры проходят вдоль брандмауэров, комнаты выходят окнами во двор. — А. П.). Ну, вот и нанимают эти номера, а в них по одной комнате в каждом; живут в одной и по двое, и по трое». Причем это отнюдь не пролетарская беднота, а люди «все такие образованные, ученые. Чиновник один есть (он где-то по литературной части), человек начитанный… Два офицера живут и все в карты играют. Мичман живет; англичанин-учитель живет». Что касается расположения комнат, то «оно — нечего сказать, — удобно, это правда, но как-то в них душно, то есть не то чтобы оно пахло дурно, а так, если можно выразиться, немного гнилой, остро-услащенный запах какой-то… Чижики так и мрут. Мичман уж пятого покупает — не живут в нашем воздухе, да и только»