Архитекторы - [7]

Пашка кивнул, и я приступил к повествованию.

Рассказывать о технологиях, избегая терминов, практически невозможно. Моя задача заключалась в том, чтобы сократить их до минимума, не выплеснув смысла. Балансируя на грани дозволенного, я с беспокойством наблюдал за Антоном Юрьичем, ловя малейшие признаки скуки. Но он держался молодцом. Лишь только когда я дошёл до описания моих собственных разработок в «живом программировании», он неожиданно сорвался с места и выбежал из кабинета.

У меня всё внутри оборвалось. Пашка слегка поднял одну бровь, но Викентий Иванович не выказывал признаков паники. Колобки тоже. Значит, и нам не следовало волноваться.

И действительно, через минуту Антон Юрьич вернулся, держа в руках яркие буклеты, которые мы уже видели в кабинете у Викентия Ивановича. Он не пошёл к своему месту за столом, а хлопнул этой внушительной стопой перед нами, подняв в воздух клубы пыли.

Там были города. Планы, виды, схемы. Ослепительные зеркальные небоскрёбы, фонтаны, парки. Суперсовременные стадионы и макеты аэропортов.

Он начал говорить, шагая из одного угла кабинета в другой, не останавливаясь ни на секунду, и его речь продолжалась часа примерно два.

Про то, что мы плетемся в хвосте прогресса, что нам следует вырваться из этого заколдованного круга и поставить современные достижения НТП[5] и технологии на службу народу. Именно здесь и прямо сейчас, усилиями наших собственных рук, рождается будущее. У нас есть всё для того, чтобы сделать мощный рывок вперед: знания, способности, желания, амбиции, наконец. Мы построим город, вопреки предсказаниям скептиков, назло клеветникам и завистникам, вставляющим палки в колёса. И город этот будет лучшим из того, что когда-либо создавало человечество. А потом мы перенесём его из виртуальности в наш земной мир. С нами — лучшие проектные и строительные компании мира, светлейшие умы, честнейшие политики…

Он ораторствовал, и я чувствовал, как меня наполняет трудовой экстаз.

А говорили, что среди чиновников не осталось нормальных людей. Вот — ходячее доказательство обратного. Живой, интересный, обаятельный, умный человек. И не просто человек, а большой начальник. Распорядитель судеб.

Монолог Антона Юрьича закончился так же неожиданно, как и начался. Он порывисто приблизил ко мне своё одухотворённое лицо и спросил:

— Пойдёшь работать ко мне?

Мне стоило больших усилий, чтобы не свалиться со стула.

— Начальником департамента информационных технологий? — соблазнительно добавил он, по-видимому, неверно истолковав моё смятение.

Я боялся взглянуть на Викентия Ивановича, которого только что уволили, но Антон Юрьич ещё не закончил на сегодня.

— Викентий! — строго сказал он. — Поступаешь в полное распоряжение Дмитрия…

Он пощелкал пальцами в воздухе.

— Игоревича, — подсказал я.

— Дмитрия Игоревича! С утра покажешь ему кабинет. Пропуск не забудь заказать.

Викентий Иванович, по моим прикидкам, должен был валяться в обмороке или, на худой конец, в ногах у Антона Юрьича, умоляя не губить. Но он излучал одно лишь спокойствие, словно январский сугроб.

Антон Юрьич посмотрел на скромно сидящего Пашку, будто увидел его в первый раз.

— А это кто? — ткнул он пальцем.

— Мой коммерческий директор, — придумал я на ходу.

— Значит, тебе восемьсот драхм в месяц, ему — семьсот. Нет, пожалуй, шестьсот.

— Восемьсот, — поправил его наглый Пашка. — Шестьсот у меня второй помощник получает.

Колобки напряглись на стульчиках, а Викентий Иванович проявил, наконец, первые признаки инфаркта. Но ничего дурного не произошло.

— Обоим по восемьсот! — рубанул Антон Юрьич.

С этим никто уже спорить не смел.

***

Доедая шашлык, я неаккуратно махнул в сторону рукой, и от моей неосторожности графинчик с водкой упал на бок, разливая содержимое на лакированную поверхность. Может, оно и к лучшему. Всё-таки, пятый уже. Или шестой?

Пашка тупо проследил глазами за благоухающим ручейком и сказал:

— Подведём некоторые итоги.

Я отложил шашлык и вытер, насколько это получилось, губы салфеткой.

— Да.

Пашка перевернул свою руку ладонью вверх, и я понял, что он сейчас начнет загибать пальцы.

— Нас взяли на работу. Это первое. — Мизинец склонился к ладони. — Мы не знаем, что это за работа. Это второе. — Загнутыми оказались сразу два — безымянный и средний. — Мы не знаем, сколько долго она продлится. Это третье. — Перед моим носом восстал крепко сжатый кулак. — Какой вывод из всего этого следует?

Я не знал, и мое незнание было не просто написано у меня на лице, но вырублено топором и залито лаком. И Пашка продолжил сам.

— Будем трудиться, — сказал он. — Изо всех, данных нам природой сил. По мере возможности форсируя планы. В особенности финансовые.

Кулак разжался и на его месте появился указательный палец, направленный в небо.

Мы вышли из ресторана, вознамерившись взять каждому по таксомотору, так как жили в противоположных концах Москвы. Но тут Пашку озарила очередная светлая мысль.

— Я знаю один классный бар, — сказал он. — Там подносят бесподобный «Мохито», играет волнующий джаз, и длани прекрасных дев…

На этом его красноречие иссякло. Но только не дух.

Мы пробрались в заветный бар где-то в Столешниковом, названия которого я не упомню, притворившись трезвыми и усыпив тем самым бдительность вышибал.