Архитектор Сталина: документальная повесть - [36]

Вспомнил Шашков и такой эпизод: «Мирон Иванович принес Тарараеву чертежи главного корпуса, вычерченные на восковке, просил для ускорения скопировать и размножить их. Виктор Яковлевич тут же передал их мне. Работа была выполнена быстро, так как меня вдохновляло то, что приходится работать с талантливым мастером, у которого многому можно научиться. Мержанов поблагодарил за работу и сказал в мой адрес: „Ведь вы можете больше, чем делаете“». Эти слова вспоминались Шашкову, когда его курсовые проекты по архитектуре оценивались в заочном инженерно-строительном институте как показательные. Он считает, что своими успехами в учебе и работе обязан наставничеству Мирона Ивановича.

Мержанов восхищался трудолюбием и талантом Глеба Васильевича Макаревича. О нем не раз говорил: «Глебушка далеко пойдет». Предвидение сбылось. Г. В. Макаревич стал выдающимся архитектором. С его именем связаны Дворец Съездов, международная выставка 1964 года в Москве, там же комплекс проспекта Калинина, реставрация Кремля, новая планировка центра Москвы.

Уважал он и других коллег-архитекторов, ценил их вклад в детальное проектирование комплекса, однако видел и леность у некоторых, откровенный плагиат, критиковал за это, прибегая к образным сравнением: «Эта колоннада — не монумент, а ноги слона».

Обычно на планерках, которые проводил Ф. А. Новиков, Мержанов молчал. Однако присутствующие понимали, что все плановые задания начальник строительства предварительно прорабатывал с ним. Когда же возникали непредвиденные, порой сложные ситуации, Главный архитектор вносил без долгого раздумья аргументированные предложения. Однажды планерка была похожа на встревоженный улей. Оказалось, что при детальном проектировании допущена серьезная ошибка. В цокольном помещении под несущей колонной обнаружился проем для теплотрассы. В него могла провалиться колонна! Менять место теплотрассы — непозволительная трата средств и времени. Но никто из выступивших на планерке строителей не смог внести дельного предложения по бетонированию проема существующими материалами. Здесь-то и заговорил Мержанов. Он не предложил нового решения проблемы, но назвал марку расширяющего цемента и московский склад, где он хранится. Бетонирование с использованием этого цемента было произведено, и более пятидесяти лет колонна первого спального корпуса надежно стоит на замурованном злосчастном проеме.

Были внедрены и другие рационализаторские предложения Мержанова. Он обладал поразительной быстротой мышления и непревзойденным талантом чертежника. Эти качества подтверждаются многими примерами, которые приводили его бывшие сослуживцы. Вот два из них.

Для строителей поступили разборные щитовые финские домики. Новиков поручил проектно-сметному отделению спроектировать из щитов удобное, привлекательное жилье. Мержанов предложил свои услуги. Поскольку это была внеплановая работа, он в обеденный перерыв сел за чертежную доску Шашкова и за несколько минут начертил на ватмане небольшую дачу с мансардой, предусмотрев в ней все удобства и даже камин.

Как-то один из прорабов пришел к проектировщикам за чертежами хозблока и жилого дома для персонала. Они оказались не готовы. Мержанов сказал прорабу, чтобы он пришел через полчаса, и сам принялся за работу. Присутствующие приняли сказанное им за шутку, но все-таки стали наблюдать за его действиями. Он посмотрел на часы и быстро заработал рейсшиной и карандашом. Раньше назначенного срока чертеж был готов.

Сослуживцев Мержанова восхищали его эрудиция и юмор. Вспоминают они и его молниеносную находчивость. Однажды выпускалась сатирическая стенная газета о беспорядках на стройке. Редколлегия не могла решить, как подписать снимок. Подошедший Мержанов только взглянул на него и сразу продекламировал забавный куплет.

Задуманное архитектором, спроектированное им, изображенное акварелью воплощалось в камне. Воины-строители работали в тяжелых условиях. Страна еще залечивала раны войны. Стройке не хватало техники, материалов. Вместо промышленных подъемных кранов нередко применялись самодельные краны-укосины из трех бревен хвойных пород, на верху которых устанавливались стрелы с блоками. Груз поднимали лебедками, а то и вручную. По строительным лесам сновали, как муравьи, молодые ребята с носилками и тачками.

Росли корпуса, лифтовая башня, колоннада пляжного сооружения. Яснее обозначились очертания будущей здравницы с парком. Конечно, все это радовало архитектора. Однако даже в родной творческой стихии он временами ощущал себя униженным, лишенным элементарной свободы. В эти минуты лицо его выражало усталость и печаль. Все, кто замечал это, сострадали ему. Строители с большим уважением относились к архитектору и разделяли его трудовой порыв. Они видели в нем стойкого, мужественного человека, наделенного к тому же огромным талантом. За сравнительно недолгое пребывание в Сочи Мирон Иванович Мержанов оставил о себе яркие воспоминания.

Промелькнуло скоротечное время, и опять жизнь Мержанова резко изменилась.

В июле 1951 года был арестован Абакумов.

Архитектор лишился если не покровителя, то сочувствующей ему высокой персоны. Он встречался с министром всего два раза, но составил о нем мнение как о человеке гуманном, добродушном и честном. И не ошибся. Знавшие министра вспоминали, что он в довоенные годы, придя на должность начальника Ростовского управления государственной безопасности, освободил из тюрем руководителей шахт. Являясь начальником военной контрразведки, добился изменения в уголовном законодательстве: агенты германской разведки, приходя с повинной, освобождались от ответственности. Позже, будучи министром, он выступил в защиту врачей-«вредителей». И был обвинен в руководстве ими. Был причислен он и к участникам «ленинградского дела», возбужденного против советских и партийных работников, заподозренных Сталиным в неповиновении.