Архитектор Сталина: документальная повесть - [34]

«Удастся ли мне побывать в этих прекрасных местах?» — подумал он, возвращаясь к действительности с вооруженными конвоирами и неизвестно с какими ожидающими его в городе ограничениями.

Поезд прибыл на станцию Сочи к первой платформе. На месте остановки шестого вагона Мержанова и его охрану ожидали заместитель заведующего отделом по делам строительства и архитектуры горисполкома и сотрудник местного отдела МГБ. Они усадили прибывших в машину «Победа», сами сели в другую и поехали впереди них до гостиницы, в ресторане которой был готов завтрак. Прием мало отличался от того, к какому Мержанов раньше привык в Сочи. Однако в гостинице приезжих не оставили.

Архитектора с его личной охраной поместили в двухэтажной даче из красного кирпича с островерхой черепичной крышей. За сходство со зданиями, построенными в готическом стиле, она получила название «Голландка». В тридцатые годы в ней отдыхал нарком внутренних дел Г. Г. Ягода, где, по воспоминаниям старых чекистов, и был арестован. С началом строительства санатория в ней поместили подразделение Северо-Кавказского военного строительного отдела войск МГБ СССР. Здесь Мержанову предстояло жить и трудиться под неусыпным оком охраны сначала десять дней, а при следующем приезде — более года. Позднее, согласно его проекту, дачу разберут, а ее добротный красный кирпич измельчат и используют для покрытия дорожек.

Действительно, как подсказало архитектору воображение, отведенный под строительство санатория участок был продолжением дивного парка «Ривьера», но в нетронутом, запущенном состоянии. И удивительно было видеть по соседству с обычными дикими деревьями заморские экзоты, подобные тем, что росли в знаменитом дендрарии Худекова. «Не иначе как перекочевали», — с улыбкой подумал Мержанов. Открывшийся перед ним сказочный ландшафт окрылил его. В поросшем непроходимыми чащобами склоне, в оврагах-логовищах, где тоскливо выли шакалы, он увидел благодатную заготовку для своего будущего творения, почувствовал благосклонность судьбы и прилив сил. Он больше не сомневался, что поступил правильно, согласившись сделать проект: именно ему суждено создать на этой земле чудо архитектуры во славу победоносной эпохи, во славу человека — гуманиста и творца.

Исполнять свои архитектурные замыслы Мержанов решил в стиле классицизма.

Для оси застройки он выбрал хребет склона. Предугадав участь ближайших строений, дач, не счел необходимым связывать с ними планируемый ансамбль. В дальнейшем судьба их сложилась так. Дача «Явейная», расположенная слева от спуска к морю, в 1953 году была передана санаторию Совета Министров СССР (ныне это санаторий «Сочи»). Дача «Голландка», находящаяся в центре строительной площадки, служила штабом стройки и была разобрана в 1953 году. Дача «Трапезникова», расположенная справа от спуска к морю, была передана санаторию «Заполярье» вместе с частью земельного участка, и в настоящее время в ней находится корпус № 2 санатория. Мержанову она была памятна тем, что там отдыхал его прежний начальник М. И. Калинин.

Обследуя место будущей стройки, Мержанов обнаружил погрешности в геодезической съемке, и для их устранения сам обошел участок с нивелиром, теодолитом, тахеометром, перенес показания репера (знак, указывающий высоту над уровнем океана) на ближайшее строение. А под его кистью художника зарождались на ватмане красавцы-кипарисы, роскошные пальмы, вечнозеленые кустарники, над ними устремлялись вверх контуры будущего дворца. Наброски дворцов были разными, и архитектору предстояло сделать свой судьбоносный выбор. А пока он попросил командование военно-строительного отдела сберечь всю растительность и заторопился назад, в тюрьму, чтобы там в уединении работать, работать, переносить на бумагу увиденное, воображаемое.

Абакумов для его работы создал благоприятные условия в Сухановской тюрьме, названной заключенными Шарашкой. Там же в это время содержался Александр Солженицын, который заметил Мержанова и упомянул его в книге «В круге первом». Архитектор же среди серой массы заключенных не мог выделить ничем не примечательную и незнакомую фигуру будущего известного писателя.

Мирону Ивановичу отвели две соединенные между собой камеры, меблировали их.

Вспоминая рассказ архитектора об этом периоде проектирования, его сын Борис Миронович писал: «Здесь уже находились разнообразные чертежные инструменты, кисти, краски, планшеты, подрамники, геоподоснова территории санатория и, что особенно его удивило, большой чемодан с одеждой — все, что необходимо в быту, и все, включая кожаный портфель, только зарубежных фирм, причем совершенно новое. В полном одиночестве началось проектирование, в результате чего во всем необходимом объеме было выполнено проектное задание, включающее не только планы и фасады, но и вертикальную планировку, конструкции, внешние сети и множество исполненных акварелью перспектив генплана, общих видов и интерьеров будущего санатория. Во время работы отца довольно вежливо спрашивали, когда будет закончена работа, а после ее окончания все материалы были немедленно увезены».

Заканчивался 1949 год. Несколько дней архитектор был без работы. Без нее он всегда тосковал. К счастью, у него остались все принадлежности для рисования и черчения. Он решил развлечься рисованием. На ватмане, как живая, расцвела нежная алая роза. Она казалась только что срезанной с куста, чудилось ее благоухание. Наслаждаясь прелестным созданием, художник не замечал, что из-за его плеча любуется рисунком неслышно подошедший полковник.