Архипелаг мореплавателей - [79]

В зависимости от социального состава гостей и хозяев маланга может иметь характер небольшого семейного приема или, напротив, пышного торжества в сочетании с обменом очень ценными подарками и угощением, которое может привести хозяев на край финансового краха и голода.

Особенно опустошительной формой маланги, которую по результатам можно сравнить с вражеской оккупацией, является визит жителей одной деревни к жителям другой. Предположим, что в Лефага по случаю строительства церкви, свадьбы таупоу или другого дорогостоящего и хлопотного мероприятия иссякли денежные средства, а плантации стоят заброшенными… Что в таком случае делают типичные жители типичной самоанской деревни? Может быть, они дружно принимаются за работу? А может быть, ложатся под пальмы и ждут, пока созреют плоды хлебного дерева? Нет, они берут несколько циновок, сиапо или другие предметы, используемые для традиционного подношения даров, и в полном составе с ораторами, вождями, детьми, женским комитетом и почтенными старцами отправляются, например, в деревню Салани, где (о чем заранее известно) хорошо уродилось таро и жители которой живут в довольстве.

Хозяева прячут глубоко в сердце жалость к самым лучшим свиньям и с улыбкой угощают, кормят и развлекают гостей. Когда еда подходит к концу, гости с достоинством удаляются, разумеется, выразив хозяевам чувства уважения и забрав с собой корзины с остатками еды. Саланинцы стискивают зубы и ждут подходящего случая, чтобы отплатить лефаганцам тем же самым. Впрочем, маланга, если ею не злоупотреблять, имеет много плюсов. Она заменяет городские развлечения: театр и кино, сближает людей, дает возможность обменяться новостями и установить полезные взаимоотношения. Но прежде всего она заменяет кассу взаимопомощи. Голод не угрожает никому, пока соседу есть что положить в кастрюлю. Принцип делиться с нуждающимися на Самоа соблюдается весьма твердо, а традиция жестоко мстит тем, кто проявляет чрезмерный интерес к бренным благам.

В деревне Фалелатаи жила когда-то одна женщина, которая прятала еду от родственников. Семья тщетно пыталась вылечить ее от этого порока, но когда уже стало невозможно скрывать перед деревней постыдную правду, ей отрезали палец на руке и захоронили его на мысе Усу, насыпав над ним холмик, который можно видеть и сейчас. Поговорка «объявиться на мысе Усу» означает, что правда, как масло, всегда всплывает на поверхность.

Со своей стороны, гости тоже не должны испытывать терпение хозяев и прощаться с ними надо до того, как хозяев постигнет полный экономический крах. Тем, кто не придерживается этого принципа, деликатно намекают: уа афу ле лауфале (циновки на полу взмокли).

Маланга — основной элемент фаасамоа. Ее не удастся искоренить без перестройки всего существа самоанской общественной системы, и она наверняка не исчезнет по указанию сверху. Такие попытки в прошлом предпринимались неоднократно, но результаты оказались ничтожными.

Когда в 1923 г. Джордж Ричардсон стал администратором подмандатной территории Новой Зеландии, он с энтузиазмом и самыми добрыми намерениями стал перекраивать самоанцев на европейский образец. Его шокировало то, что время, деньги и материальные блага расточаются здесь так непродуктивно. Поэтому он издал законы, направленные против самоанских традиций. Тем самым Ричардсон обратил против себя лично и новозеландской администрации большую часть самоанского общества и способствовал возникновению оппозиционного движения «мау». В конце концов, огорченный и обескураженный, он покинул страну, а обычаи островитян остались без изменения.

Наша маланга на Аполиму, вопреки мрачным прогнозам метеорологов, началась удачно. Вода напоминала прозрачный бледный изумруд. Когда мы приблизились к острову Маноно и из массы зелени начали выделяться отдельные пальмы и дома на белом пляже, лодка вошла в неспокойные воды над коралловыми рифами. Узкими, незаметными для нас проходами капитан вывел нас в открытое море. Там лодка заколыхалась на волнах. Качка стала неприятно сказываться на вестибулярном аппарате. Наши лица позеленели и с тоской повернулись в сторону Аполимы. Из моря вырастали его отвесные голые берега, напоминающие каменные башни. Плоская вершина замыкала кратер. С восточной стороны после небольшого уклона она образовывала площадку, на которой стоял маяк. Тут же перед ним скалу прорезала широкая неправильной формы расщелина, а ее стены, как крылья, окружали маленькую бухточку и деревеньку с миниатюрной плантацией копры.

Когда мы на безопасном расстоянии обогнули остров, то увидели на горе прыгающие фигурки людей.

— Это дети нас заметили, — сказал капитан. — Сейчас они известят деревню о прибытии лодки.

Вскоре мы оказались прямо перед входом в залив. Он был с двух сторон зажат в каменные клещи, причем проход между ними не превышал трех метров. Через него с громким шумом и шипением перекатывались волны. Лодка пошла медленнее и почти остановилась. В тот момент, когда вода вздулась и поднялась высокой волной, лодка на полной скорости проскользнула по ее вершине, проскочила скалы и повернула налево, чтобы обогнуть риф, торчащий из воды прямо напротив прохода. Вся эта процедура заняла считанные секунды. Стоило капитану на мгновение ослабить внимание, и вместо Аполимы мы осматривали бы дворец бога осьминога в подземном мире Пулоту.