Архиерей - [10]

Русский человек задним умом крепок. Только после похищения святыни пришла монахам мысль обезопасить это место: протянуть и здесь тоже каменную стену. Мысль эта была приведена в исполнение с большим усердием, и теперь на месте прежнего деревянного заборчика высилась огромная каменная стена, через которую, действительно, и ворону страшно было перелететь. Отец игумен справедливо гордился этой постройкой. К ней–то он и повел владыку, в надежде, что архипастырь по достоинству оценит его труды. Но в этом ему пришлось разочароваться. Владыка внимательно осмотрел стену, покачал головой, услыхав, каких денег она стоила, и вдруг, остановившись, круто повернулся к сопровождавшей его монастырской братии.

— Ну что ж? Вот вы построили стену и думаете, что защитились от воров? Напрасно: воров вам не перехитрить, устанете. От воров можно было спастись стенами да запорами в старину, когда разбойничали только на больших дорогах, в темном лесу, в полуночное время, когда разбойника или вора можно было узнать даже по наружности. Теперь не то. Сами вы знаете, что воров расплодилось теперь столько, что не хватит рук переловить их всех. Хотите обезопасить себя от воров? Не собирайте сокровищ, которые воры крадут. Если бы оставался чудотворный образ в виде, каким явил его Господь, едва ли пришло кому–нибудь в голову украсть его… Обложили его золотом, усыпали его драгоценными камнями… А кому нужны они? — Кому нужны были, тот и взял их. Вам ли напоминать, что «Господь не от рук человеческих угождения приемлет, требуя что…» Народ этим выражает свою благодарность, свое служение Богу. Иной ведь больше ничем не может послужить Господу, как только именем своим. И с радостью несет он его в монастырь… Да будет благословен его дар… но «милости хочу, а не жертвы». Не на вас ли лежит священная обязанность очищать людские жертвы? Не всякая копейка, принесенная в монастырь, чиста; от иной смердит грехом, а от которой и кровью пахнет. Очищайте же всякое серебро и золото, приносимое сюда, расплавляя и перегоняя его через горнило вашего благочестия. Все приносимое в монастырь должно служить лишь подставкой для того светильника, о котором сказано в Евангелии, что его не ставят под спуд. А ведь этот светильник нисколько не будет ярче гореть от того, что дом, в котором он стоит, обложите вы золотом и изнутри, и снаружи. Светильник разгорится ярче тогда, когда вы вольете масла, елея. Только на елей и в елей должны вы обращать те денежные и прочие приношения, которые поступают в монастырь. Вы хорошо понимаете, о каком елее я веду речь. Побольше этого елея, и тогда ярко разгорится тот свет, о котором сказано: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят…»

— Как дальше? — обратился вдруг владыка к одному монаху, по всей вероятности, страдавшему ожирением. Не ожидавший такого внезапного вопроса монах смутился и не мог продолжить приведенного евангельского текста.

Владыка улыбнулся и, повернувшись, пошел дальше продолжать осмотр монастыря. Ему хотелось взглянуть на монастырские пещеры, прорытые под землею еще первыми основоположниками монастыря. Это был целый подземный монастырь. Темные кельи и разветвленные по всем направлениям ходы со множеством изгибов и пересечений представляли собою целый лабиринт, выбраться из которого без проводника было немыслимо. Сюда–то удалялись в затвор первые подвижники. Тут они проводили дни и ночи в молитве, обуздывая похоть плоти рытьем первых келий и новых ходов.

Теперь в пещерах никто не жил. Они существовали лишь как достопримечательность монастыря, которую показывали богомольцам. В кельях стояли только иконы, возле которых приделаны были кружки, куда богомольцы опускали свои копеечки.

Богомольцам, желавшим взглянуть на пещеры, почти при самом входе становилось жутко; с некоторыми дамами делались обмороки. Побывавшие в пещерах говорили, что теперь они могут составить себе понятие о чувствах заживо погребенных. Становилось жутко, несмотря на проводника и толпу богомольцев, ходивших обычно по пещерам с зажженными свечами… Что же испытывали основатели этих пещер, работавшие здесь в одиночку при тусклом свете лучины?..

В глубоком молчании осматривал владыка пещеры. На одном из поворотов он остановился и спросил отца игумена:

— Сколько лет существуют здесь пещеры?

— Более ста лет, ваше преосвященство.

— И за сто лет, — задумчиво проговорил владыка, — не нашлось ни одного монаха, который, по примеру этих отцов, хоть на вершок бы покопал далее…

При выходе из пещер владыка обратил внимание на тяжелые железные вериги, висевшие на стене, оставшиеся от первых подвижников. Вериги представляли собой тяжелые, почти пудовые обручи, замыкавшиеся на замок.

— Вот, — обратился к монахам архиерей, — вот какими запорами вам надо защищаться от воров, вот какими стенами, — владыка показал на пещеры, — нужно загораживаться от них…

— Ну, где уж нам… — простодушно ответил владыке один из монахов.

— А тогда зачем же вы здесь? — сказал владыка и молча вопросительно уставился глазами на многочисленную монастырскую братию. Молча стояли монахи. Молча поклонился им архиерей и, не сказав больше ни слова, уехал из монастыря.