Архангелы и шакалы - [22]

Шериф сразу начинает заботиться обо мне, спрашивает: быть может, мне хочется закусить, остановиться в гостинице или я предпочитаю тут же поехать в Фарас? Мне стыдно сознаться, что не может быть и речи о том, чтобы остановиться в гостинице да еще закусить в придачу. Объясняю, что я вовсе не голоден, что в гостинице мне незачем останавливаться, что охотнее всего я поехал бы сейчас в Фарас. Но удастся ли это сделать? Осторожно зондирую почву: можно ли нанять автомобиль, сколько это будет стоить, очень ли все это сложно?

– Вам ничего не нужно нанимать и ни за что не нужно платить, – гласит ответ. – Просто сядете в машину и поедете. Как раз сегодня идет машина в Фарас. Кстати, захватите с собой телеграмму, извещающую профессора Михаловского о вашем приезде.

Это моя собственная телеграмма, которую я послал из Луксора. Я нагнал ее по дороге. Машина отправляется через час. Счастье действительно сопутствует мне. В этом положении могу себе позволить немного закусить...

Итак, мои вещи отправляются в музей, я же сам еду в знаменитую гостиницу «Ниль-отель» в Вади-Хальфе. Небольшое здание утопает в цветах. Вокруг – хорошо ухоженный сад с аллеями, скамейками и беседками, спускающийся вниз до самого Нила. Когда-то в этом саду устраивались красочные приемы, сияли белые колониальные фраки, блистали вечерние туалеты. Как в эпоху XII династии, так и много позднее, во время правления королевы Виктории, королей Георга V и Георга VI, это был выдвинутый далеко на юг форпост «большого света». Зимой в Египет съезжалось великосветское общество: лорды, бывшие министры и премьер-министры, отличившиеся в различных кампаниях генералы, промышленные магнаты, родственники монархов, сами монархи и владетельные князья... По Нилу плыли украшенные, ярко освещенные суда, на которых по вечерам играли восточные и европейские оркестры. На обедах в «Луксор-отеле» или в «Катаракт-отеле» в Асуане можно было познакомиться с людьми, которые в течение одиннадцати месяцев в году вершили судьбами Европы, да и всего мира, а большую часть зимних каникул проводили в Луксоре и Асуане. Это считалось хорошим тоном и более свидетельствовало об изысканном вкусе, чем отдых на Ривьере. Но одна неделя посвящалась обычно экскурсии на юг, туда, где кончался цивилизованный мир. А он кончался как раз здесь, в этом саду и в этой гостинице. Тут же, за садом, видны на реке черные, скалистые острова. Это начало второго порога. Джентльмены во фраках глядели в ту сторону – точно так же, как давным-давно чиновники Аменхотепа. Дальше было царство мрака: пустыня, туземцы, дикие звери – словом, Африка. А здесь все же играл великолепный оркестр, подавали отменное пиво и настоящее виски. Вернувшись, можно было рассказывать в клубе и дома:

– Когда я был в Африке, понимаете, в тропиках, на этом черном континенте...

В гостинице – прохладные, просторные номера с отличной ванной. Обслуживающий персонал вежлив, двигается бесшумно. Пиво подается охлажденным, в запотевших бокалах. На окнах, прикрытых ставнями, которые защищают комнаты от яркого солнца, цветут магнолии и розы. Когда откроешь окошко, в комнату проникает аромат цветов, развеваемый лопастями вентиляторов, которые подвешены под потолком.

Внешне все обстоит так, как и раньше. В гостинице полно постояльцев. Однако на этих новых постояльцах нет фраков, нет даже галстуков: они носят шорты и даже обедать приходят в шортах, чего раньше здесь никогда не бывало. Это обыкновенные туристы: чиновники и мелкие предприниматели из Германии, студенты из Италии, мясники и агенты пароходных компаний из Швеции. А также рантье и пенсионеры из Франции, Бельгии, Голландии и США. Как и раньше, в саду полно цветов, но с гостиничных стен осыпается штукатурка, с оконных косяков и ставен слезает масляная краска, не действуют некоторые электрические контакты.

Гостиница отживает свой век. Ремонтировать ее уже не стоит. Пройдет еще год, и через окна в комнаты вольется вода. Глазурь ванных покроется бурым нильским илом. Над аллеями в саду будут сновать рыбы, быть может, и крокодилы. У стойки бара усядется разве лишь варан – огромная ящерица. Это будет концом Вади-Хальфы. Вот почему в гостинице царит атмосфера запустения, которая раньше была бы немыслима. Здесь происходят события, напоминающие гипотетическую историю Атлантиды. Поспешим поэтому с нашим обедом (а пообедать здесь все еще можно прилично) и отправимся скорее в музей, чтобы принять деятельное участие в последних днях Нубии.

В музее – истое светопреставление. Директор и его помощники в галабиях мечутся, словно угорелые. Беспрерывно звонит телефон, а в арабских странах он поглощает особенно много времени. Разговоров, подобных нашим европейским, – здравствуйте, говорит такой-то, у меня вот какое дело, да, понимаю, до свидания – здесь вообще не бывает. Каждый разговор должен продолжаться по меньшей мере минут десять. Было бы невежливо сразу заговорить о деле, а затем распрощаться с абонентом. Нужно обменяться с ним всеми последними новостями, нужно подробно расспросить о его самочувствии, а также самочувствии всех членов его семьи, после чего необходимо поговорить еще о всех общих знакомых, затем нужно... Ах, о чем только не приходится говорить по телефону! Каждый разговор поэтому тянется бесконечно долго. А между тем в музее уйма работы. Распределяют почту для всех экспедиций, работающих у реки. Прибыл как раз транспорт с оборудованием для англичан. Одновременно скандинавы укладывают пожитки и заставили ящиками добрую половину музея. Входит какой-то бородатый немец и просит достать билет на пароход, но только обязательно, так как опаздывать ему нельзя. Другой бородач просит помочь в таможенных делах. У кого-то затруднения с фотопленкой, он просит разрешить расположиться с ней в находящейся рядом лаборатории. Нагромождение ящиков, посылок, писем, фотокассет. Здесь же снуют какие-то бородачи. Среди тюков проглядывают капители колонн, плиты с надписями времен фараонов и мероитян, обломки каменных рельефов. Это ведь музей! Маленький музей, помещающийся в таком же домике из обожженной солнцем глины, как и все кругом. Однако... он же – штаб большой кампании, ведущейся вдоль реки.