Архангельские рассказы - [37]
В сентябре начались занятия в институте. Сашка вёл себя невозмутимо, спокойно, тем более что большинство однокурсников ничего не знало о случае на пляже. Неуёмное чувство справедливости и юношеский максимализм сплотили нас. На второй день учёбы я встал перед лекцией, коротко изложил суть происшедшего и предложил студентам высказаться. Желающих выступить не нашлось, но выкрики с мест были единодушны и решительны: «Выгнать! Отчислить!» Женьке поручили передать общее требование однокурсников в деканат, что он и сделал.
После этого началась необычная, противоестественная борьба с администрацией, профкомом, парткомом, комсомольским комитетом. Необычность ситуации была в том, что инициатива шла от низов, от студентов, а не наоборот, как обычно, а такая инициатива была в те времена в диковинку и начальством не приветствовалась. В течение месяца нас неоднократно собирали вместе, беседовали, прорабатывали, убеждали простить виновного, не губить жизнь юному студенту, который случайно оступился. Всё было тщетно. Обычно очень инертные в общественных делах, студенты всего курса чем дальше, тем упорнее стояли на своём.
В начале октября, когда стало ясно, что начальство намерено замять дело, рассчитывая, что всё постепенно само собой забудется и сойдёт на нет, мы послали старост в деканат предупредить, что курс через три дня не выйдет на занятия, если наше требование не будет выполнено. В конце концов воришку отправили в академический отпуск «по болезни», и учёбу на втором курсе он продолжил через год. Впоследствии второкурсников отправили на сбор урожая, и, по слухам, когда они возвращались в город и садились на теплоход, колхозники задержали Сашку с двумя мешками ворованной капусты. Вышел скандал — больше в институте мы его не видели.
Как-то на четвёртом году учёбы, гуляя по городу, в букинистическом магазине я неожиданно встретил Капитана. Мы искренне обрадовались встрече. Оказалось, что он страстный любитель книг, имеет большую библиотеку, готов ими обмениваться. От него я услышал всё о нашей бывшей бригаде, сам поведал о своей студенческой жизни и с гордостью рассказал ему о случае на пляже и о том, как мы дружно заставили виновника уйти с курса. Он вдруг помрачнел, нахмурился и ответил примерно так: «Дураки вы, дураки, надо было вломить парню как следует, но дать возможность выучиться. Добро лечит, а наказание калечит! — и, подумав, добавил: — Испортили парню жизнь».
Я не ожидал такой реакции и растерянно молчал, а Капитан прервал неловкую паузу: «Ты помнишь Витюшу? Как война его ломала, перемалывала и на что он битый-перебитый и испорченный человек был, много чего в жизни натворил, а не дали ему погибнуть, в бригаде держали сколько могли. Недавно женился, совсем не пьёт — другой человек стал».
Больше я Капитана никогда не встречал. Жизнь, как быстрая река, несла нас во времени, и, встречаясь изредка с однокашниками, я заметил, что только Боря почти не изменился. Он всю жизнь работал в Северодвинске — строил оборонные предприятия, занимая большие должности, но оставался скромным, улыбчивым парнем из нашей молодости, в неизменной бригадирской кепочке. Недавно он случайно травмировал позвоночник и вышел на пенсию. Только тогда я узнал, что он получает повышенную пенсию как лауреат Государственной премии СССР.
Батько Квадратько после окончания института инженером так и не работал. Сколотил бригаду сваебоев и халтурил — забивал сваи в торфяные болота Архангельска, пока однажды не сгорел в бытовке после пьяного застолья.
Сашка растворился в потоке жизни, и о его судьбе я ничего не знаю. Иногда я вспоминаю тот случай на пляже, запоздалый совет Капитана и ничего, кроме лёгкого сожаления о быстротечности всего земного, это воспоминание уже не вызывает.
Чем больше прожитых лет отсчитывают неумолимые часы, тем чаще и ярче я вижу своих близких и родных людей, с нежностью смотрю на их фотографии и невольно задумываюсь, почему не расспросил, не узнал, как они жили, работали, любили, растили детей, что окружало их в той жизни, о чём они думали и мечтали. Это обстоятельство также подвигло меня к попыткам письменно поделиться воспоминаниями, ощущениями и фантазиями и попытаться найти читателя хотя бы в потомстве.
