Архангельск - [5]
Черт с ним, с неуправляемым дрейфом – тянусь выдернуть стопор наветренной ванты, это гарантированно завалит мачту вперед с минимальными потерями. Но дотянуться не успеваю. Еще один рев и вспышка магния по глазам – по пробитому ионизированному каналу от первой молнии пришла ее подружка – катамаран, похоже, глубже зашел в область поражения.
Зрения не стало, точнее, оно стало огненно-черным на огненно-белом фоне, как будто смотришь на солнце. Угольным силуэтом прорисовывался весь катамаран, было видно даже тонкий трос пережженного штага, начавший свое падение на палубу и увлекающий за собой закрученный стаксель.
Мысли казались вялыми, время остановившимся. Успел поругать себя за проскочившую мысль, что бог любит троицу – когда пришла третья молния. Даже видел, как она накатывается – яркий шар и отходящие от него концентрические кольца. Успел подумать: «В яблочко!» – и мир выключили.
Но, как ни странно, не выключили ощущения. Подо мною так же швыряло палубу катамарана, в спину рубили плети дождя, пробивая штормовку практически навылет. Только теперь без звука и изображения. Румпель под рукой ощутимо дрожит, лишний раз подтверждая свою реальность. Похоже, мне предлагают задержаться на этом свете. Курс прежний, и зверя по имени море не интересует, может ли капитан управлять.
Ориентируюсь по курсу на угол удара дождевых струй в спину. В моей внутренней вселенной тишина и темнота, только хороводом бродят мысли – когда сменю курс на значительный угол, мачта, держащаяся только на двух вантах и напоре ветра, неминуемо упадет. Если мне, конечно, не привиделось, что молния пережгла штаг – проверять некогда. Время для принятия решения о курсе еще есть, не ощущаю рядом берега. Теперь только и остается, что верить своим ощущениям. Искренне надеюсь на возврат слуха и зрения.
Слух, похоже, медленно выходит из нокаута, уши болят немилосердно, наверняка и кровь идет, но главное – начинаю различать звуки, значит, и прибой должен услышать. Зрение прикидывалось хладным трупом. Ленивое оно у меня, работать не хочет. Тянусь за капитанским термосом – чая там уже почти нет, допиваю остатки одним глотком, высыпаю на ладонь заварку, термос подсовываю под ногу. Хоть и попал в аврал, лишаться имущества жалко: все, что не привязано к палубе во время шторма, можно считать потерянным.
Выдергиваю из-под непромоканца малую упаковку бинта, сбросив капюшон штормовки, обматываю разок голову по глазам. Теперь разложить заварку на глаза и докрутить поверх остатками бинта. Вроде минутное дело, но пока был с голой головой, успел не только промокнуть до трусов включительно, но и замерзнуть до костного мозга. Зато наверняка смыл кровь с ушей и лица, если она там была.
Упаковываюсь обратно, теперь надо сосредоточиться. Предположим, что ветер поменял направление незначительно – тогда мы на курсе сближения с Унской губой. Пройти Чертовы Рога и россыпи камней на входе в бухту, ориентируясь только на слух, практически нереально. Остаются два варианта: либо, услышав прибой, снимать повязку и надеяться на восстановление хоть какого-то зрения, либо выбрасываться на берег по слуху, скорее всего с разрушением катамарана.
С другой стороны, в штормовом шуме да еще с ослабленным слухом могу услышать прибой слишком поздно. Приятного мало. GPSка мне ничем не поможет, говорить она не умеет, а табло не вижу. Карты по той же причине проходят мимо под ручку с компасом. Нет на борту навигации, понятной на ощупь.
Остается только развитое воображение да полная кубышка памяти. Мысленно черчу курсы и предполагаемые сносы, вношу поправки на течение и волну. Прилив уже начался, он должен помочь и затянет меня в бухту, если сильно не ошибусь с поправками курса.
Перепроверяю свою мысленную схему и доворачиваю на семь градусов к северу. Не доверяя голым ощущениям, щелкаю ногтем по абрису компаса – у него по внешнему кольцу нанесены рисками градусы для взятия пеленгов. Подставляю ладонь струям дождя, отщелкиваю семь градусов и поворачиваю катамаран до возвращения прежнего ощущения струй на ладони. Шаманство какое-то. Если ветер зайдет, меня точно выбросит на камни.
Продолжаю очень внимательно слушать свое ощущение моря и прислушиваться к шумам. Странно только, что не пропищал сотовый об окончании очередного часа вахты: либо пищал в период глухоты, либо вся электроника накрылась медным тазом, точнее, высоковольтным разрядом. Через час будет ясно окончательно – примерно к этому сроку намечен подход к берегу. Время тянулось медленно. Шторм не стихал, но и не усиливался – он стал просто фоном к тяжелым мыслям и опасениям остаться без зрения. Я не фаталист по натуре, но на душе скребли кошки. Сомнения в курсе и принятом решении обойтись без неуправляемого дрейфа грызли душу.
Намеченный час все никак не мог закончиться, возможно, действительно электроника сдохла. По носу послышался звук прибоя. Скинув капюшон, лихорадочно прислушивался то одним ухом, то другим. Звук очень похож, и именно по носу. Слева не прослушивается, значит, вполне может быть северный берег Унской губы. Плавно доворачиваю градусов на тридцать к западу, тут уже не так важна точность, все решится в ближайшие минуты.
Производственный роман постапокалипсиса. Мир «Эпохи мертвых» Круза.
Наш современник яхтсмен, путешествуя по Белому морю, попадает в шторм и после удара молнии переносится в 17 век... Век великих свершений будущего императора российского Петра I.Произведение этого автора походит на изделия известного принтера самиздата Александра Абердина. Его главный герой так же отличается нереальной производительностью и трудолюбием. Чайные клипера, стальные пушки, восстание из праха ганзы - все это ждет читателя на просторах сей книги.
Писатель-фантаст Михаил Евгеньев видел сны о жизни чародея Костóнтиса. В один из дней маг оказался в другом мире, а сам Михаил вынужден был принять управление телом на себя. С тех пор его звали Мих-Костóнтис. Вселенец в попаданце оказался на иной планете, где люди до сих пор воевали холодным оружием. Тут имелись порталы, через которые иногда приходили демоны. Для того чтобы выжить в непростых условиях, Михаилу пришлось вспомнить то, чему его учил постановщик трюков каскадеров и не только он…
Замыслы Великой Вселенной неисповедимы. Сбросив с мостика в пещерный провал, она без устали посылает меня в разнообразные миры не то в роли миротворца, не то разрушителя планов, которые идут вразрез с её невероятными задумками. Мои планы тоже рушатся. Хотела отсидеться у дедушки в Учебке, ан нет. «Труба трубит», и я вновь шагаю в портал, который приведёт меня в незнакомый мир, к встречам и старым друзьям.
Николай, обычный подросток из необычной семьи. Из-за странного стечения обстоятельств попадает в другой мир, где попытается найти свое место и обрести простое человеческое счастье. Но подойдет ли оно ему? Примечания автора: Автор новичок и это его первое произведение. В произведении намеренно используется скудное описание, чтобы читатель сам представлял мелкие детали, погружаясь глубже в повествование.
Меня зовут… нет, не так. У меня много имен — в каждом народе и на каждом Небе меня называют по-разному. Вспомнить все свои имена невозможно, зато одно имя является для меня родным. Азраиль. Меня зовут Азраиль… и я когда-то был Богом. Точнее, человеком, что по силе своей достиг уровня семи Богов. Но я был наивен, когда верил в святость Богов. Наивен и глуп, и потому поплатился. Детьми, силой и всем, что ценил. Но теперь я другой. И пришло время создать своё Небо.
История Хенга, сотника Ханьской империи эпохи Древнего мира, начавшего жизненный путь крестьянином. Хенг не подозревает о своих скрытых способностях, но однажды становится одним из участников большой Игры под названием «Останется только один». Но не всё просто и очевидно. Обычный житель Древнего мира поверил бы в стандартную байку для новых Игроков, но не двуживущий — редкий участник Игры. Он докапывается до правды и не собирается играть по правилам Игры, но на его мнение всем фиолетово…
Наш современник, военный хирург, инвалид, волей судьбы попадает в свое мальчишеское тело ровно на пятьдесят лет назад. И он вынужден, чтобы не оказаться в психиатрической больнице, продолжать жизнь обычного пятнадцатилетнего мальчишки в 1964 году. Неравнодушный к тому, что станет с его страной, он принимает решение сделать все, что в его силах, чтобы история Советского Союза пошла по другому пути. Он понимает, что для этого он должен стать человеком, влияющим на принятие решений. И он сможет им стать.
Завершив свой жизненный путь в веке двадцать первом, пройдя сквозь боль, смерть и перерождение, наш современник обрел в новой жизни то, что желал больше всего. К чему стремился душой, о чем страдал сердцем, тянулся и тосковал… И пусть за окном ныне грозный и жестокий шестнадцатый век, где Русь только-только выкарабкалась из ямы долгой феодальной раздробленности и мир вокруг полон тревог и лишений. Пусть! Зато теперь у него есть настоящая семья, где его любят. А еще заботливый отец начал допускать своего наследника к семейному делу – тому самому, которым их род занимается вот уже почти шесть сотен лет.
Мало закатить камень на вершину горы. Нужно еще постараться, чтобы твой труд не пропал даром! Наш современник, волей случая сменивший век двадцать первый на девятнадцатый и ставший молодым, родовитым и… практически нищим князем, вдобавок последним в своем роду, окончательно принял новое имя и жизнь. Начав все с чистого листа, всего за семь лет достиг вершин общества, признания и успеха. Удача сопутствует князю Агреневу, но будет ли так всегда?.. Покатится ли его «камешек» легко по склону, побуждая к движению сначала камешки поменьше, а затем и большие валуны, и превратится ли его бег в неудержимую лавину? Или он остановится перед непреодолимым препятствием и станет еще одним памятником тщетности сует?
Московская Русь шестнадцатого века… Смутное и тяжелое время. С юга рубежи молодой державы постоянно пробовало на прочность Крымское ханство, с запада – королевство Шведское и Великое княжество Литовское, по стране время от времени прокатывались эпидемии и неурожаи, да и иных невзгод хватало. Кровь людская лилась что водица!.. Однако нашему современнику по имени Виктор, волей случая оказавшемуся в прошлом, можно сказать, крупно повезло, потому как в новой жизни семья ему досталась хорошая. Большая, крепкая, дружная! Семья великого государя, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича, за живость характера и исключительное миролюбие прозванного Грозным…