Архангельск - [4]
Первый ходовой день, седьмой час вахты. Усталость уже берет свое. Погода продолжает портиться. С гребней волн летит пена и стелется длинными шлейфами. Зверь по имени море нахмурился и засвистел в снастях. Стаксель давно свернут, на гроте взята вторая полка рифов. Где-то на левом траверзе, судя по GPS (неизвестная аббревиатура, предположительно относящаяся к навигации. – Прим. ред.), примерно в тридцати километрах залив Унской губы. Похоже, пора туда прятаться. Доворачиваю на запад и начинаю ломиться сквозь волновую толчею почти на полном фордаке.
Как обычно для Белого моря, погода портится быстрее, чем ты от нее убегаешь. Рискую закрепить руль и броситься к мачте убирать грот. Сбрасываю фалы со стопоров и нещадно пихаю грот в сумку, благо большая часть уже свернута рулоном при предыдущих рифлениях. Грот бьется в руках как крупная рыба. Катамаран, оставшись без тяги, начинает разворачивать лагом к волне. Крайне паршиво. Ложусь на сопротивляющийся грот пузом, прижимая его к палубе, тянусь к стаксель-шкоту. Чуток выпускаю шкотовый угол стакселя из закрутки, искренне надеясь, что ветер распушить закрученный стаксель просто не успеет, но маленький платочек торчащего стакселя сыграет роль флюгера.
Главное, не встать к волне боком. Волна разошлась уже злая, с гребнями. Стаксель стабилизировал Катрана вполоборота к волне, но фал закрутки ползет в стопорах, намекая, что это ненадолго. Лихорадочно уминаю грот в сумку – ткань жалко, совсем еще свежий рип-стоп, но эти мысли на втором плане. Из бокового кармана сумки достаю фаловый угол триселя, дальше по отработанной схеме вздергиваю трисель на мачту пониже и начинаю разгонять катамаран, пока он не приходит в чувство, становясь управляемым. Проблема всех кораблей, что руля они слушаются только на скорости – стоит замедлиться, и рули станут бесполезны.
Последний финт – закручиваю, как можно плотнее, стаксель, в очередной раз кляня себя за леность и отсутствие штормового чехла для штага. Теперь снова можно побороться. Ход есть, значит, и управляемость есть. Мой брезентовый трисель порвать будет непросто даже разыгрывающейся непогоде.
На мне уже давно спасательная шлейка, пристегнутая к спас-концу. Поборемся, зверь по имени море?! Чувствую, ты не на нас злишься, просто мы с Катраном попали под чужую раздачу, нам от этого, конечно, не легче, но пакости лично мне ты делать не будешь – не вырастут неожиданно прямо по курсу скальные клыки, не догонит со спины аномальная волна-убийца. Ты изначально считаешь тех, кто ступил на твое тело, способными справиться с твоим крутым нравом и никаких поблажек никому не даешь – ни возраст, ни чин для тебя ничего не значат. Критерий только один: справился – можешь ходить дальше, не справился – больше не подходи, в случае если первый раз уйти удалось. Мы с катамараном пока справлялись.
Погода продолжала стремительно ухудшаться. Если раньше казалось, что мокро, то когда ударили заряды ледяного дождя, все предыдущее оказалось цветочками. Дождь теоретически лил с неба, но непрерывные струи воды, летящие практически параллельно поверхности моря, прорубающие в волнах целые просеки, – зрелище фантасмагорическое. Для полного сюра не хватает молний, ветвящихся по всему небу.
Накаркал. Молнии, оказывается, тоже есть – просто их не видно за этой водяной вакханалией и не слышно, когда они далеко. Зато очень даже слышно, когда бьют рядом. Складывалось такое впечатление, что молнии ко мне начали пристреливаться.
Вечная дилемма шторма – можно сбросить мачту, опасаясь молний, но катамаран потеряет ход и станет неуправляем надолго – рангоут на крейсерском катамаране только на берегу возможно обратно поставить. Второй вариант – оставить как есть и сосредоточиться на убегании от шторма в Унскую губу. Но вполне реально получить молнией в «громоотвод» топа. Все эти рассуждения о заземлении мачт на лодках как были, так и остаются от лукавого – когда в тебя попадает заряд в несколько гигавольт с током в канале десятки тысяч ампер, а вокруг тебя соленая вода – впору задумываться о метафизическом.
О чем, собственно, и задумывался, убрав на всякий случай части своей тушки максимально далеко от железных элементов конструкции. Молнии лупили практически непрерывно, эту бы энергию да в мирных целях. Оценив по самой скромной шкале выплеск энергии – все энергостанции мира вместе взятые стояли бы, нервно куря, в сторонке.
Статикой полнился весь воздух вокруг, огни святого Эльма должны были бы плясать по всей лодке, но шквальный ливень их расхолаживал. Хотя коронные разряды на топе мачты уже было видно даже за сплошной стеной дождя. Неприятно, но не опасно, если не вспоминать, что разряды ионизируют воздух над мачтой, привлекая к ней внимание Громовержца, тут уж как «не повезет». Оставалось продолжать бороться, успокаивая себя скромной фактической статистикой прямого попадания молнией в лодку.
И тут пополнил собой статистику. Свет и рев по ушам. Похоже, молния все же прошла стороной, зацепив меня краем канала. Руки трясет, зубы стучат – начинаю представлять, как чувствуют себя на электрическом стуле.
Наш современник яхтсмен, путешествуя по Белому морю, попадает в шторм и после удара молнии переносится в 17 век... Век великих свершений будущего императора российского Петра I.Произведение этого автора походит на изделия известного принтера самиздата Александра Абердина. Его главный герой так же отличается нереальной производительностью и трудолюбием. Чайные клипера, стальные пушки, восстание из праха ганзы - все это ждет читателя на просторах сей книги.
Писатель-фантаст Михаил Евгеньев видел сны о жизни чародея Костóнтиса. В один из дней маг оказался в другом мире, а сам Михаил вынужден был принять управление телом на себя. С тех пор его звали Мих-Костóнтис. Вселенец в попаданце оказался на иной планете, где люди до сих пор воевали холодным оружием. Тут имелись порталы, через которые иногда приходили демоны. Для того чтобы выжить в непростых условиях, Михаилу пришлось вспомнить то, чему его учил постановщик трюков каскадеров и не только он…
История Хенга, сотника Ханьской империи эпохи Древнего мира, начавшего жизненный путь крестьянином. Хенг не подозревает о своих скрытых способностях, но однажды становится одним из участников большой Игры под названием «Останется только один». Но не всё просто и очевидно. Обычный житель Древнего мира поверил бы в стандартную байку для новых Игроков, но не двуживущий — редкий участник Игры. Он докапывается до правды и не собирается играть по правилам Игры, но на его мнение всем фиолетово…
Замыслы Великой Вселенной неисповедимы. Сбросив с мостика в пещерный провал, она без устали посылает меня в разнообразные миры не то в роли миротворца, не то разрушителя планов, которые идут вразрез с её невероятными задумками. Мои планы тоже рушатся. Хотела отсидеться у дедушки в Учебке, ан нет. «Труба трубит», и я вновь шагаю в портал, который приведёт меня в незнакомый мир, к встречам и старым друзьям.
Жизнь и новые приключения старых и совсем новых героев в мире меча и магии. ВНИМАНИЕ: присутствует нецензурная речь и сцены категории 18 +.
Николай, обычный подросток из необычной семьи. Из-за странного стечения обстоятельств попадает в другой мир, где попытается найти свое место и обрести простое человеческое счастье. Но подойдет ли оно ему? Примечания автора: Автор новичок и это его первое произведение. В произведении намеренно используется скудное описание, чтобы читатель сам представлял мелкие детали, погружаясь глубже в повествование.
Два друга Станислав Грохотов и Алексей Краснов решили исследовать один из коридоров калининградского форта номер три, известного так же под именем «Король Фридрих 3» и оказались попаданцами в Кенигсберг 1914 года. Что же им делать? Конечно же попытаться предотвратить революцию. И для этого создан отряд под очень говорящим названием «Белая стрела».
Наш современник, военный хирург, инвалид, волей судьбы попадает в свое мальчишеское тело ровно на пятьдесят лет назад. И он вынужден, чтобы не оказаться в психиатрической больнице, продолжать жизнь обычного пятнадцатилетнего мальчишки в 1964 году. Неравнодушный к тому, что станет с его страной, он принимает решение сделать все, что в его силах, чтобы история Советского Союза пошла по другому пути. Он понимает, что для этого он должен стать человеком, влияющим на принятие решений. И он сможет им стать.
Завершив свой жизненный путь в веке двадцать первом, пройдя сквозь боль, смерть и перерождение, наш современник обрел в новой жизни то, что желал больше всего. К чему стремился душой, о чем страдал сердцем, тянулся и тосковал… И пусть за окном ныне грозный и жестокий шестнадцатый век, где Русь только-только выкарабкалась из ямы долгой феодальной раздробленности и мир вокруг полон тревог и лишений. Пусть! Зато теперь у него есть настоящая семья, где его любят. А еще заботливый отец начал допускать своего наследника к семейному делу – тому самому, которым их род занимается вот уже почти шесть сотен лет.
Мало закатить камень на вершину горы. Нужно еще постараться, чтобы твой труд не пропал даром! Наш современник, волей случая сменивший век двадцать первый на девятнадцатый и ставший молодым, родовитым и… практически нищим князем, вдобавок последним в своем роду, окончательно принял новое имя и жизнь. Начав все с чистого листа, всего за семь лет достиг вершин общества, признания и успеха. Удача сопутствует князю Агреневу, но будет ли так всегда?.. Покатится ли его «камешек» легко по склону, побуждая к движению сначала камешки поменьше, а затем и большие валуны, и превратится ли его бег в неудержимую лавину? Или он остановится перед непреодолимым препятствием и станет еще одним памятником тщетности сует?
Московская Русь шестнадцатого века… Смутное и тяжелое время. С юга рубежи молодой державы постоянно пробовало на прочность Крымское ханство, с запада – королевство Шведское и Великое княжество Литовское, по стране время от времени прокатывались эпидемии и неурожаи, да и иных невзгод хватало. Кровь людская лилась что водица!.. Однако нашему современнику по имени Виктор, волей случая оказавшемуся в прошлом, можно сказать, крупно повезло, потому как в новой жизни семья ему досталась хорошая. Большая, крепкая, дружная! Семья великого государя, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича, за живость характера и исключительное миролюбие прозванного Грозным…