Аргентовские - [9]
Наконец между деревьями посветлело. Аргентовский дал знак остановиться, шепнул ближайшему коннику:
— Григорьева и Пережогина — ко мне…
Горяча коней, подскакали два милиционера. Один из них — высокий, молодцеватый, в кавказской бурке — Пережогин. На нем лихо сидит кубанка с алой лентой. С первого взгляда угадывается казак, отчаянный рубака. Аргентовский назначил его инструктором, поручил кавалерийскую подготовку отряда. В дни учений более требовательного командира не было. Он страстно любил джигитовку, сам виртуозно владел клинком, мастерски управлял конем. Костя во сне бредил Пережогиным. Мать прикладывала ладонь ко лбу сына: не жар ли? Опять ссадина на щеке, никак с лошади упал… А наутро, горестно вздыхая, просила его:
— Осторожнее, сынок. Этак и вязы свернуть недолго.
Михаил Григорьев — небольшого роста, плотный, будто налитый соком. Из-под высокой смушковой папахи выбивается кудрявый вихор. Круглое лицо, чуть тронутое оспой, кажется совсем юным. На самом деле ему под тридцать. Успел изрядно хлебнуть окопной жизни на германском фронте, имеет два Георгия. Домой, в Курган, вернулся по ранению и до службы в милиции работал слесарем на консервном заводе Сорокина. Григорьев — весельчак и балагур, храбр, исполнителен. Люди тянутся к нему. Подъехав, Григорьев прикрыл рот ладошкой.
— Что с вами? — спросил Аргентовский.
Кто-то из конников прыснул в кулак.
— Язык прикусил он, товарищ комиссар. Упал. Стоя на седле ехал.
— Бог шельму метит, — улыбнулся Лавр. — Ну, да язык сегодня ни к чему. С Пережогиным в разведку пойдете. За бором должен быть летник. Приглядитесь, нет ли свежих следов.
Разведчики вернулись скоро.
— По всему, обоз еще не проходил, товарищ комиссар, — доложил Пережогин. — Следы есть, но старые и в сторону города, ежели по отпечаткам подков судить.
— А теперь езжайте навстречу обозу. Опушкой. Из лесу не высовываться, шуму не поднимать. Услышите, брички тарахтят — сюда.
Аргентовский выстроил отряд двумя полусотнями. У всех серьезные, сосредоточенные лица. Многие идут в бой первый раз. Волнуются. У комиссара тоже неспокойно на душе: как оно все получится…
Первые лучи солнца скользнули по вершинам деревьев. Рядом затенькала дроздовка, ей отозвалась другая. «Будто соседки поутру здравствуются», — подумал Лавр. Вгляделся: на ветке молоденькой сосны серенькая птичка расправляла клювом перышки, совершая утренний туалет.
Между вершинами проглядывали лоскутки высветленного неба. По ним, нежно розовея в лучах восходящего солнца, плыли перистые облака. День обещал быть ярким и теплым. Аргентовский на минуту закрыл глаза. Почудилась знакомая мелодия: как-то в Петербургской консерватории довелось слышать «Сказки Венского леса». Обрывая ее, раздалось резкое «Кр-р-р-а», словно скрипнуло высохшее дерево. Лавр глянул вверх: над вершинами сосен проплыла зловещая тень. Рядом кто-то вздохнул:
— Ворон… Чует запах крови…
Аргентовский привстал на стременах.
— Товарищи! Мы подошли к логову банды. Приказываю: шума не поднимать, стрелять только в крайнем случае. Клинок — вот наше оружие в сегодняшнем бою… Бандиты подло убили сторожей, забрали хлеб, который ждут голодные дети революционного Питера. Васька Шпон и его головорезы заодно с контрреволюцией. Смерть врагам пролетарского народа!
По тому, как запереговаривались конники, Лавр понял: приободрились, не подведут.
Прискакал Григорьев.
— Товарищ комиссар, банда!.. В версте отсюда. Семнадцать верховых. Девять пароконных подвод. Последним — тарантас с пулеметом.
Первой полусотне Аргентовский приказал оставаться на месте, перекрыть дорогу на случай, если кто прорвется, а другой — выдвинуться вперед и рассредоточиться на опушке бора. Сигнал для атаки — выстрел из маузера.
Березняк, выступом прилепившийся к бору, надежно укрыл конников. Лавр спешился, залег у самой дороги, за стволом рухнувшего дерева. Не выдали бы кони… Заржет чей-нибудь резвый маштачок, почуя незнакомых лошадей, — худо будет. Пулемет — вещь серьезная…
Взяв на себя обязанность «успокоить» пулеметчика, Лавр внутренне содрогнулся. Он понимал: так надо, иначе нельзя, но стрелять в человека — это претило ему.
С детства Лавр любил животных. Ему не стукнуло еще и шестнадцати, когда отец устроил его на мельницу Смолина подручным кочегара. К концу смены уставал до изнеможения — руки и ноги дрожали, голова разламывалась. Но нередко, возвращаясь с работы, он приносил за пазухой то бездомного котенка, то охромевшего голубя… Мать ворчала, грозила выбросить их на улицу, однако уступала сыну.
Летом на чердаке Лавр с отцом делали клетки и разные загородки, где жили ежи, сова, зайчонок, певчие птицы. Ненавидел Лавр только мышей.
Была и осознанная ненависть, ненависть к врагам революции, к бандитам, мерзким людишкам, с которыми пришлось встречаться за два месяца работы в милиции. Были среди них и такие, что из-за денег, богатства готовы перегрызть горло родной матери.
Грабителей-убийц Лавр за людей не считал. В них — ничего святого, ничего человеческого. Зверье!
Однажды ночью в Тихоновском краю города красногвардейский патруль обнаружил труп молодой женщины. Она погибла от ножевых ранений в спину, но бандит разрезал ей рот, вырвал зубы. Как потом выяснилось, три — золотых. С болью и состраданием глядел Лавр на жертву бандитской жестокости. Воображение рисовало омерзительно страшный портрет убийцы — заросшее ржавой щетиной лицо, огромный горбатый нос, налитые кровью глаза… И как был удивлен, когда в управление привели задержанного преступника! Глазам своим не поверил. В кабинете дознавателя сидел элегантно одетый парень. Стройный. Красивый. Убийца спокойно, щеголяя блатным жаргоном, расписывал подробности интимной жизни с вдовушкой, которую выманил из квартиры, чтобы ценой ее жизни овладеть золотыми зубами.
В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
«Северный летучий» — так назвали свою книгу И. И. Карпухин и А. И. Александров.А. И. Александров, заслуженный учитель школы РСФСР, член Союза журналистов СССР, вместе с членами научного общества (НОУ) при школе № 10 города Челябинска в течение пяти лет вели сбор материала и исследование по истории Северного летучего отряда.Члены НОУ работали в архивах Москвы, Ленинграда, Свердловска, Троицка, Челябинска. Юные исследователи прошли по боевому пути отряда от Челябинска до Троицка, от Бузулука до Оренбурга.
В конце марта 1919 года колчаковская контрразведка разгромила подпольный большевистский центр в Челябинске. 66 человек было предано военно-полевому суду. Суд приговорил 32 подпольщиков к смертной казни, остальных — к различным срокам каторжных работ.В ночь на 18 мая 1919 года герои-подпольщики были зверски убиты во дворе уфимской тюрьмы. Среди них была одна женщина — С. А. Кривая, член Челябинского подпольного городского комитета партии.Светлой памяти Софьи Авсеевны Кривой посвящена книжка журналиста И. В. Булатова «Соня Кривая».
В книге рассказывается о боевой и политической деятельности на Южном Урале в 1917—1918 годах стойкого большевика, героя гражданской войны, выдающегося пролетарского полководца В. К. Блюхера.
Каждую весну здесь буйно цветет сирень. Склонившись над памятником, печально шепчутся тополя.Более двухсот героев погибли в селе Мокроусово Курганской области в дни гражданской войны. Среди них комиссар Первого Крестьянского Коммунистического полка «Красные орлы» Александр Алексеевич Юдин, командир второй бригады 29-й дивизии Николай Павлович Захаров и другие.Героической судьбе Александра Юдина — матроса-черноморца, человека большой души — посвящена эта книга.Автор книги, журналист М. Шушарин, выражает глубокую благодарность Ф. И. Голикову, бывшему пулеметчику полка «Красные орлы», ныне Маршалу Советского Союза, бывшему начальнику штаба полка, ныне полковнику в отставке Л. А. Дудину; свидетелям тех событий: А. П. Ильиных, И. М. Куликову, A. Д. Могильникову, И. Г. Скурихиной, П. А. Балину, B. Т. Зеленину, Г. И. Тройнину; работникам Курганского государственного и партийного архивов, работникам Одесского, Киевского, Свердловского, Пермского, Тюменского государственных архивов; родственникам А. А. Юдина — Л. Живцовой и Т. Сомовой — за помощь, которую они оказали при создании книги.