Ареальность - [40]

— Ты там не робей, — внушал он ему по дороге. — Варданыч он мужик горячий, но не злой. Говори как есть и не пытайся выкручиваться. Авось, до чего-нибудь договоритесь.

Пройдя два темных коридора, они поднялись вверх на один этаж и неожиданно оказались перед вполне приличной стальной дверью, резко контрастировавшей со всем, что было вокруг.

— Это вход в офис? — спросил Карнакин.

— Да, черный вход, — ответил Сергеич, берясь за ручку. — Да ты разве не был здесь?

Максим улыбнулся:

— Я заходил только с белого.

— Да? — Сергеич задумался. — А мне казалось, что мы с тобой тут ходили… ну да ладно, сейчас не в этом дело… заходи!

Бригадир открыл дверь и посторонился, пропуская Максима в светлый чистый коридор, по бокам которого было по пять широких железных дверей.

— Контора, блин! — подумал Карнакин, заходя в одну из дверей, за которой оказалось нечто вроде приемной. На широком кожаном диване, рядом со столом, за которым в другие дни, вероятно, заседала секретарша, сейчас сидело двое парней в одинаковых черных костюмах. При появлении Карнакина один из них молча встал, подошел к двери из полированного дерева, находившейся у них за спиной, негромко постучал и, просунув туда голову, что-то сказал по-армянски. Получив ответ, он обернулся и кивнул Карнакину:

— Захади, врэдитель!

Войдя в кабинет, Карнакин, не зная, как себя вести, остановился у порога. Двое мужчин, находившиеся внутри, несколько минут смотрели на него, не говоря ни слова, но и Карнакин, в свою очередь, с интересом рассматривал свое новое начальство: представляя собой полную противоположность друг другу, эти двое, тем не менее, были очень похожи: первый, который сидел за большим рабочим столом, был крепкий, небольшого роста, с длинными, иссиня-черными волосами, гладко зачесанными назад. Второй, расположившийся на диване напротив — высокий, худой, почти лысый, и тем не менее, общая форма головы, нос и глаза сразу выдавали в них близких родственников.

— Ну что, Карнакин, — человек, который сидел за столом, говорил с легким армянским акцентом, медленно растягивая слова, — что ты можишь нам сказать?

В ответ Максим лишь пожал плечами:

— А что сказать? Виноват если, значит надо отвечать.

— Да? — армянин удивленно приподнял брови и переглянулся с братом. — И ты не будишь увиливать, рассказывать, что дверь сама открылась, что там плохой запор?

— Нет, — Максим покачал головой. — Когда человек начинает что-то выдумывать, стоя перед начальством, то это идет ему лишь в минус. Правда всегда чиста, а я не люблю грязи.

— Ха! — Ашот Варданович с улыбкой посмотрел на его грязную одежду, а затем перевел взгляд на брата. — Вазген, а парень-то не промах! Слущай, ты не от водки сегодня такой умний стал?

— Какой водки? — Карнакин сделал круглые глаза. — На меня это не влияет.

— Маладэц! — Ашот Варданович со смехом хлопнул по столу своей пухлой ладошкой. — Ни да, ни нет нэ сказал! Что дэлать с ним будем, Вазген?

— Пуст платит! — Вазген, говоривший с гораздо более сильным акцентом, чем брат, рубанул по воздуху рукой. — Сматри-рэшай, чего и сколко.

— Много пил сегодня? — Ашот Варданович вновь перевел взгляд на Карнакина.

— Ну так…  — Максим замялся. — Немного отметили…. праздник всё-таки.

— А вот такое будэшь? — армянин сунул руку под стол и достал бутылку коньяка «Ной».

— «Властелин»? — Карнакин бегло посмотрел на этикетку. — С удовольствием!

— Разбираешься? — удивленно спросил спросил Ашот Варданович, в то время как Вазген достал из шкафа три круглых бокала и уверенным движением заполнил каждый до половины, почти опустошив бутылку.

— Двадцатипятилетний всегда хороший, а армянский, несомненно, один из лучших, — ответил Карнакин, аккуратно беря свой бокал за ножку.

— А еще какие хорошие?

— Французские ХО почти все хорошие.

— Знаишь, сколька этот «Ной» стоит? — ухмыляясь, спросил Вазген.

Максим пожал плечами:

— Тысяч тридцать в магазине, в интернете немного меньше.

— Правильно, — Ашот Варданович кивнул. — Вот ты нам должен сорок тысяч за укроп, а мы тебя поим такой дорогой штукой. Цени это, братан… с Новым Годом!

— С Новым Годом! — ответил Максим и осторожно чокнувшись с братьями тонким хрусталем, одним духом выпил содержимое своего бокала.

Несколько минут все молчали, ожидая, пока коньяк окончательно стечет по горлу и наслаждаясь послевкусием, а затем Ашот Варданович, несколько раз переглянувшись с братом, сказал:

— Вот слушай, Карнакин — ты испортил укропа на сорок тысяч рублей, так?

— Ну-у… наверное, — тот лишь пожал плечами. — Вам лучше знать!

— Так оно и есть, — армянин с улыбкой погладил себя по животу, наслаждаясь исходившим оттуда коньячным теплом. — Я эти дэньги заплатил, а сейчас у меня нэт ни укропа, ни дэнег. — Послезавтра я должен привезти еще укроп — у мэня уже есть заказ, а дэнег нет. Правильно?

— В общем, логично, — улыбнулся Карнакин.

— Логично, сам признал, — Ашот Варданович усмехнулся. — Так вот, я даю тебе времени два дня (для наглядности он показал еще и два пальца), чтобы ты привез мне дэньги, а если не успеешь, то будешь должен восемьдесят.

— За что? — удивился Максим.

— Вай! Патаму что ми два раза заплатим из своих дэнег! — вмешался в разговор Вазген. — Сейчас четыре часа дня, так что времени у тебя до четырех часов трэтьего января. Но ми сегодня добрыи, а потому вот тэбе такой расклад — если находишь дэньги за два дня, то радуйся, а если нэт, то будем у тебя весь год вычитать эти восэмьдесят из зарплаты, вася.