Арджуманд. Великая история великой любви - [95]

— Рядом с тобой мне всегда хорошо. — Я немного покривила душой, но его это успокоило, прикрыв глаза, он задремал.

Шах-Джахан спал, а я смотрела на него. Приметы усталости не исчезли, краткого отдыха недостаточно, чтобы стереть их. Я попыталась разгладить морщинки пальцами, но стоило убрать пальцы, и они вновь появлялись. Я знала, что и мои черты изменились: лицо покрыто такими же морщинами. Хоть я и не участвовала в сражении, все равно чувствовала себя разбитой. Все тело болело и ныло, я не успела оправиться от родов — последние были очень тяжелые. Каждое дитя брало с меня свою дань, и на то, чтобы восстановить силы, требовалось все больше времени. После рождения Дары я была полна сил и радовалась тому, что здорова, — теперь меня переполняла тоска. Мне хотелось одного — заснуть, отдохнуть, погрузиться в обволакивающее тепло хамама, а потом лежать неподвижно, чтобы легкий ветерок обвевал разгоряченное тело. Долго ли еще? Долго ли? Я была не в силах приподнять завесу вечности, скрывавшую наше будущее.

Шах-Джахан проснулся на закате. Он не чувствовал себя отдохнувшим, во сне его окружали призраки Джахангира, Мехрун-Ниссы, Махабат-хана, Парваза и тьмы конных воинов.

— Куда нам идти?

— Не знаю. Нас никто не укроет. Может, вернуться в Бурханпур? Там со мной пока считаются.

— Считаются? Пока да, но твои же солдаты расскажут, что мы проиграли. Князья Декана тут же предадут нас в руки Джахангира, чтобы заслужить его милость.

— Так кто угодно поступит, не только князья Декана. — Шах-Джахан вздохнул. — Да и Махабат-хан непременно решит, что мы отправились в Бурханпур. Если мы поедем на запад, возможно, найдем убежище у одного из князей Раджпутаны…

— У какого именно? Раджпуты скачут за нами с Махабат-ханом. И князья Мальвы[95] тоже.

— Поедем в Мевар.

— Каран Сингх навсегда запомнил, что его отец потерпел от тебя поражение.

— Но он может вспомнить и нашу доброту к нему. Я отправлю гонца, спрошу, даст ли он нам убежище, спрячет ли от отца. Возможно, он будет рад бросить вызов падишаху.

— Или погубить нас.

— Этого можно ждать от кого угодно, любимая. Предательство естественно для людей, к нему часто прибегают. Я бы не доверился тому, кто стал бы это отрицать. Выживем ли мы, зависит от того, желанные мы гости или нет, но узнать это мы не можем. Все зависит от бурь, бушующих в человеческом сердце. Сегодня нас приветят, но уже назавтра все может перемениться. Тот, к кому мы обратимся, будет смотреть на нас и думать: а в чем его собственный выигрыш? Эта мысль днем и ночью будет биться в его голове. Стою ли я того, чтобы меня поддержать? Я могу посулить в награду несметные сокровища, великие почести, но ведь всем известно: чем безнадежнее положение принца, тем быстрее растет его щедрость.

Слова были горькими, но я понимала, что мой любимый прав. Единственное, что нам остается, — уповать на широту человеческого сердца. Если сердце окажется храбрым, мы будем хоть на время укрыты от невзгод, если дрогнет, даст слабину, нас закуют в кандалы.

— Ты прав, посылай гонца к Каран Сингху. Да, он может заманить нас в ловушку, но ведь у нас нет выхода, — сказала я.

— Так и сделаем. А Саадулла-хан с людьми — сколько сможем выделить — пусть продолжает путь на юг, к Буханпуру. Махабхат-хан погонится за ним, мы же тем временем повернем на Мевар.

Нас сопровождала только сотня конников. Остальные, возглавляемые Аллами Саадуллой-ханом, поскакали на юг. В течение месяца — а если удастся, и дольше — им предстояло отвлекать внимание Махабат-хана и Парваза. Потом, рассеявшись и уйдя от погони, они смогут присоединиться к нам в Удайпуре.

…Никому бы и в голову не пришло, что в разбитых повозках едет наследный принц со своей семьей. Без богатой одежды и драгоценностей Шах-Джахан стал похож на мелкого обедневшего князька, который отправился навестить могущественных родственников. А где же гарем принца? Ведь единственной женой обходится самый неудачливый из джагирдаров. Сопровождавшие нас солдаты стали похожи на шайку дакойтов…

Теперь мы ехали не так быстро, зная, что армия Махабат-хана движется на юг, но соблюдали все меры предосторожности — субы, через которые приходилось проезжать, были подчинены Великому Моголу. В путь мы отправлялись в сумерках, держались в тени холмов, поближе к джунглям, незаметно проскальзывали мимо деревень, избегали крепостей и городов. Привал устраивали на рассвете. Лагерь разбивали в оврагах или глубоко в лесу, прячась от людских глаз.

Больше всех страдали дети. Они спали урывками и совсем приуныли из-за отсутствия удобств. От вынужденной тесноты сыновья и дочери ссорились, дрались и снова мирились, выбирая союзников и врагов, словно маленькие цари. Дара с Джаханарой объединялись против Аурангзеба и Равшанар, иногда Шахшуджа и Аурангзеб дрались на одной стороне. Но Аурангзеб и Дара не объединялись никогда, в свои играх они опирались только на тех, кто был готов выступить против другого.

Шах-Джахан позволял мальчикам ехать верхом вместе с солдатами. Те на время заменили им учителей, преподавая азы военного искусства. Аурангзебу это особенно нравилось, Дара же предпочитал общество Исы. Все дети читали Коран, «