Арджуманд. Великая история великой любви - [91]
Все смотрели на восток. Темнота постепенно уходила, небо окрасилось нежным золотистым светом, но падишах не появлялся. Придворные и народ ждали, никто не расходился, даже когда солнце, высоко поднявшись, изо всех сил стало печь спины.
Иса знал, о чем они думают: падишах умер. Он слышал, как люди внизу начали рыдать, потому что Шах-Джахан был для них мудрым и справедливым отцом. Еще они рыдали оттого, что их ждала неизвестность.
Шах-Джахан проснулся от боли, стиснул зубы и прошептал Исе:
— Агра… Агра…. Я должен посмотреть на нее.
— Ему нельзя двигаться, — предостерег хаким.
— Спаси его, — молили Дара и Джаханара, но хаким съежился в комок от собственного бессилия.
Дара обратился к визирю:
— Выйди к народу, объяви: падишах нездоров, но скоро оправится от болезни. Разошли вестников во все концы империи.
Визирь все исполнил. Он отправил глашатая к воротам крепости и немедля разослал гонцов по всему Хиндустану. Но к сыновьям Шах-Джахана уже скакали другие гонцы: «Падишах при смерти, правление империей взял на себя Дара».
Еще два долгих дня и две ночи Шах-Джахан провел в наркотическом сне. Когда наконец он проснулся, боль отступила, но лицо все еще покрывали морщины страдания.
— Агра… Я должен поехать… Иса, — приказал он, — вели мир-манзилу подготовить все для поездки. — Потом он обернулся к Даре и заметил беспокойство в его глазах: — В чем дело, сын?
— Мои братья объявили о своих намерениях. Они уверены, что ты мертв. Шахшуджа уже именует себя Искандером Вторым[94], а Мурад чеканит монеты.
— А что делает Аурангзеб? — Шах-Джахан не мог скрыть ужаса.
— Ничего, — сказал Дара. — Он не проронил ни слова, но сейчас движется сюда со своей армией.
— Своей? Его армия! — вскричал Шах-Джахан. — Мои сыновья — би-даулеты! Их алчность сильнее любви. Отведи меня к аврангу. Нужно, чтобы меня увидели.
Придворных собрали в диван-и-аме, ахади выстроили всех рядами вокруг авранга. Шах-Джахан, тяжело опираясь на Дару и Ису, поднялся по ступеням и медленно опустился на Павлиний трон. От вельмож не укрылись знаки болезни, трясущиеся руки и голова. Падишах потерял силу… Отметили они и властность Дары.
— Я чувствую себя хорошо, — заговорил Шах-Джахан, но его голос едва достиг ушей собравшихся. — Мой возлюбленный и единственно верный мне сын, принц Дара, будет править, пока я не окрепну настолько, чтобы вернуться к исполнению своих обязанностей.
Иса видел, как на поднятые вверх лица упала тень. Он мог прочитать мысли придворных: разве Дара достаточно силен для того, чтобы править? Иса понял: падишах допустил ошибку. Повинуясь отцовской любви, он только что водрузил всю империю на неверную, зыбкую почву, подвергнув нелегкому испытанию преданность окружающих его людей.
— Остальным сыновьям повелеваю вернуться к исполнению своих обязанностей под страхом наказания. Я по-прежнему падишах Хиндустана.
Путь до Агры занял десять дней, и немедленно по приезде Шах-Джахан направился в мавзолей; серебряные двери за ним затворились. Опустившись на колени перед саркофагом, он целовал ледяной мрамор.
— Возлюбленная… возлюбленная моя… — эхом отдавался его шепот под куполом. — Что мне делать? Наши сыновья взбунтовались. Они не подчиняются приказам отца, властителя империи. Мои слова для них — пыль на ветру. Я заболел, и они выступили против меня. Любимый наш Дара — единственная опора, любовь, твоя и моя, взрастила преданность в его сердце. Я послал его на битву с братом Шахшуджей, а сам дышать боюсь от страха за него. Никогда я не боялся за себя в сражениях, а сейчас весь дрожу, словно трус. Присмотри за ним… позаботься… направь его… Дай ему свою силу, возлюбленная моя, Арджуманд…
Шах-Джахан оставался в усыпальнице до тех пор, пока Дара не прибыл к нему с вестью о победе. Потерпев поражение, Шахшуджа бежал назад, в Бенгалию. Дара смеялся от радости, его хохот разнесся под сводами.
Шах-Джахан не поднимался с колен:
— А Аурангзеб?
Дара умолк, потом неохотно сказал:
— Он объединился с Мурадом… Аурангзеб пообещал ему трон… — Последовал негромкий хохоток: — С Мурадом я разделаюсь так же легко, как с Шахшуджей.
— Не забывай, с ним Аурангзеб, — тихо проговорил Шах-Джахан. Он обернулся к Исе, который присутствовал при их разговоре: — Ты веришь, что Аурангзеб позволит Мураду стать падишахом?
— Кто же может прочитать истинные мысли Аурангзеба, ваше величество?
— Тогда я должен сам возглавить армию. Только мой опыт и мое присутствие могут остановить этого безумца.
— Ну нет! — крикнул Дара. — Если мне предстоит когда-нибудь стать правителем, сразить Аурангзеба должен я.
Он заходил по мавзолею с сердитым видом, словно дитя, у которого отняли игрушку.
Шах-Джахан, уязвленный, посмотрел на Ису:
— Я неправ?
— Правы, ваше величество. Только вы можете справиться с Аурангзебом. Даре недостает вашего опыта.
— Но я огорчил его.
— Это пройдет… — Не закончив фразы, Иса понял, что властитель отказался от своего решения. Ему стало страшно.
Все случилось, как и предполагал Иса. На берегах реки Чамбал Аурангзеб разбил Дару. В битве, что длилась целый день, погибли тысячи; к концу дня Дара дрогнул, и его армия бежала. Встрепанный, павший духом, он возвратился в Агру. Любящий, готовый все простить отец утешал Дару, хотя уже знал, что Аурангзеб выступил теперь против глупца Мурада. Связав брата и посадив на слона, он отослал его в темницу. Чтобы лазутчики не догадались, в какую именно, в разные стороны были отправлены еще три слона.
